Несколько скутатов, что, преодолев свою робость перед
басилевсом, все же ворвались в шатер Константина, замерли,
пораженные, при виде владыки, что хрипя корчился меж одеял,
оседланный мерзкой тварью. Черная жаба повернулась, сверкнув
демоническими глазищами, послышался очередной раскат грома, а вслед
за ним — стремительно нарастающий гул, подобный топоту конского
табуна. Те же, кто был снаружи, предостерегающе закричали, глядя
как дрогнула вершина холма, под которой стоял шатер, но гром и
дождь заглушили их крики. В следующий миг огромные пласты земли
тронулись с места и рухнули, погребая под собой басилевса и всех,
кто был с ним, сметая раздавленные, изуродованные тела в
разбушевавшийся Дунай.
— Чего бы мне это не стоило, но сегодня, я, наконец, одолею
тебя!
— Меньше разговоров, мой принц!
Лязг учебных мечей, тяжело дыхание и шарканье ног по камню
оглашали илиак Большого дворца, где, возле большого фиала,
выбрасывающего пенные струи, сошлись в бою двое молодых людей. За
их сражением наблюдало с пару десятков придворных, стоявших у края
двора — все в богатых нарядах из шелка и бархата, расшитых золотом
и усыпанных драгоценными камнями. Среди этой роскоши нарядов «белой
вороной» смотрелся широкоплечий мужчина, со светлыми волосами и
густыми вислыми усами, одетый в черную рубаху с красной вышивкой и
черные же штаны, заправленные в высокие сапоги. В темно-синих
глазах читалась одобрительная насмешка, при виде одного из
участников боя: совсем еще молодого парня с резкими, «орлиными»
чертами лица и прямыми черными волосами. Он был одет в короткую
темно-синюю тунику, красивые облегающие штаны с изысканным золотым
узором и красные сапоги. В одной руке он держал меч-спату, со
специально затупленным острием, а во второй — большой овальный щит.
Голубые глаза горели яростным азартом — как одержимый юноша рубил и
колол, постоянно атакуя своего противника — высокого молодого
воина, с соломенного цвета волосами, одетого лишь в желтые
шаровары, подпоясанные алым кушаком. Выше пояса он оставался совсем
голым — под загорелой кожей перекатывались закаленные мышцы, пока
воин умело и спокойно отражал нападки юнца, прикрываясь собственным
щитом-скутатом, чуть ли не в два раза больше, чем у его противника.
Босые ноги быстро и уверенно переступали по мраморной плитке,
неизменно уводя старшего воина от сыплющихся на него ударов. Правая
же рука, державшая меч, почти бездействовала — лишь несколько раз
воитель пускал в ход клинок, предпочитая прикрываться щитом.
Темно-синие глаза внимательно следили за каждым движением
противника, отмечая каждую оплошку, каждый хриплый вздох, каждую
струйку пота, стекавшую по лбу темноволосого юноши. Чуть заметная
улыбка искривила губы старшего воина, когда он понял, что его
противник начал выдыхаться.