Несколько минут мальчик пытался сориентироваться в пространстве
и принял непростое решение идти на юг — по направлению в ту сторону
узкая тропа, поросшая папоротником и вереском, была больше
утоптана. Спустя пять или десять минут он вышел на узкую прогалину
и застыл на месте, парализованный страхом. Он потерял дар речи и
даже способность кричать; вместо этого он делал судорожные вдохи,
отчего перед глазами замерцали пятна света.
В центре прогалины, залитой красным светом заката, склонилось
существо. Склонилось над чем-то живым. Лазарь сначала не понял, был
ли это человек или животное, но было очевидно, что оно
расправлялось со своей жертвой. В стороны торчали мохнатые колени,
словно два дула древнего орудия пыток, волосы на опущенной вниз
голове скрывали лицо, руки судорожно разрывали горячее мясо,
покрытое кровью и желтовато-коричневой желчью. Существо издавало
непристойные чавканья и гортанные всхлипы, не замечая мальчика.
Пока не замечая.
Одежда Лазаря пропиталась потом, сердце бешено билось. К нему
вернулась способность двигаться, и он медленно попятился, желая
только одного: скрыться в лиловой темноте леса. Тут существо издало
слишком уж противный и страшный звук (видимо в попытке перегрызть
толстую кость животного), и из груди мальчика вырвался сдавленный
выкрик. Под ногой хрустнула ветка. Существо резко вскинуло
голову.
Лазарь увидел: это точно было человеческие лицо, ибо из глубоких
глазниц, обрамленных коричневатой кожей, на него был устремлен
сознательный взгляд. И в то же время взгляд злобный, угрожающий.
Казалось, вместо зрачков у этого лесного обитателя блестели две
лужи желчи, а широкие полосы бровей над ними изогнулись в ломаные
линии животной ярости. Измазанное черной кровью лицо исказилось в
оскале, обнажив ряд мелких оранжевых зубов.
Существо поднялось во весь рост и на двух ногах направилось к
Лазарю, которого снова обездвижил страх. Оно шло, грузно
переставляя ворсистые ноги, обнажив хищные зубы, между которых
можно было разглядеть тонкие пучки не пережеванных сухожилий.
Темно-коричневую, голую кожу груди “украшали” красные линии, как
после кровавого дождя. Издавая нечленораздельный рык, в котором
Лазарь все же уловил подобие речи, существо приближалось, но его
размеренные, почти плавные движения не говорили о том, что оно
хочет напасть. Однако Лазарю это было как-то без разницы. От
невиданного существа смердело угрозой, жестокостью и смертью.