Мне предстоит пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить
тетю Иру взять меня торговать в Москву, потому на посторонних силы
лучше не расходовать.
Бабка продолжила разоряться, брызгая слюной и воняя кислятиной.
Бесстыжие мы! Никакого уважения к старости! Ой-ой, сейчас грыжа
защемится, коленный сустав треснет, позвоночник осыплется в
трусы!
С вымогателями не договариваются, как и с шантажистами. Начнет
ли нормальный человек просьбу с наезда? Нет.
Черт! А зацепило ведь!
Такие старухи вне времени. Даже если человечество себя
уничтожит, они будут существовать и являться следующим цивилизациям
в виде фантомов. Вспомнилось, как в метро такая же бабка напала на
девочек, требуя уступить место, хотя вокруг было полно свободных.
Девочки ушли, и она воцарилась, а потом отправилась в другой вагон
искать новую жертву. Тут цель не задницу пристроить, тут главное –
достать.
— Женщина, — не выдержал интеллигентного вида мужчина лет
пятидесяти, — ну чего вы пристали к мальчику? Может, его матери и
правда плохо. И не стыдно вам?
— Мне?! Это мне должно быть стыдно?! — взбеленилась она. — Да я
ударник труда! Тридцать пять лет в колхозе!
Понеслось дерьмо по трубам! Мама накрыла ладонью мою руку, а
вредная старушенция переключилась на интеллигента. Вскоре защищать
нас принялась женщина средних лет. Рассказала, как ее племянницу
вот так с места согнали, а она после операции. Ее в толкучке
прижали, и шов на животе разошелся.
Пожилой кряжистый мужчина хлопнул меня по спине – я чуть на маму
не завалился, столько в нем было силищи.
— Молодец! Мужик! Защитник!
Сидящая позади мамы женщина с годовалым ребенком поднялась,
тронула за руку сухонькую бабульку в газовом платке.
— Присаживайтесь, пожалуйста. – И принялась протискиваться к
выходу, прижимая к себе ребенка.
Я не удержался, обернулся, чтобы увидеть бульдожью морду, у
которой из-под носа увели место: глаза выпучены, щеки колышутся,
ноздри раздуваются. Неудача спровоцировала новый выплеск агрессии,
и автобус расшумелся, раскудахтался, в конфликт вовлекались все
новые и новые лица.
Так мы тряслись еще минут двадцать. Наконец вывалились из
автобуса вместе с тем кряжистым мужчиной, и я жадно вдохнул чистый
воздух, потянулся, потом нагнулся. Мама стояла рядом и ждала.
Мужчина топтался, поглядывая на нас, наконец набрался смелости и
спросил почему-то у меня: