Таня стояла к нам вполоборота. Глядя на её профиль, Разумовский
замер и пальцами потёр глаза.
— Господи, — проговорил он еле слышно, — одно лицо с Лизой.
Мне довелось видеть императрицу два раза, но не скажу, что
находил особое сходство между ней и Таней. Но то я, а вот
Разумовский знал Елизавету в молодости и у него было с чем
сравнивать.
Я положил руку ему на плечо, слегка придержав. И только когда
Таня закончила рисовать Знаки, я постучал в открытую дверь.
Девушка обернулась. На секунду она смутилась, но быстро
справилась с чувствами и приветливо улыбнулась.
— Добрый день, сударь.
— Татьяна, разрешите рекомендовать моего друга, — наш гость
низко поклонился, — граф Разумовский Алексей Григорьевич.
— Очень приятно, ваше сиятельство.
Разумовский подошёл к Татьяне, поклонился ещё раз и поцеловал ей
руку.
— Счастлив видеть вас, сударыня. Скажите, что вы пели? Мне
казалось, у этой песни другая концовка…
Я не принимал участие в разговоре. Встал скромненько в сторонке
и наблюдал за Разумовским. А он ещё тот персонаж — задаёт вроде
невинные вопросы, а сам осторожно выпытывает подробности из жизни.
Годы, проведённые рядом с императрицей, не прошли даром для казака,
превратив его в опытного царедворца.
— Я оставлю вас на минуточку, — я подмигнул Тане, — распоряжусь
подать чаю.
Он просил о разговоре с Таней наедине? Что же, я выполнил
просьбу и дал ему почти четверть часа. Впрочем, я слегка
подстраховался — в соседней комнате находился Киж, невидимый и
неощутимый для Разумовского. Так, на всякий “пожарный” случай и
ради моего спокойствия.
От чая Разумовский отказался.
— Нет, благодарю, Константин Платонович. Я должен ехать и хотел
вас попросить: постарайтесь никуда не выходить, ради вашего же
блага, — он покачал головой. Вид у него при этом был несколько
растерянный. — Я приеду к вам, как только смогу. Ничего пока
обещать не буду, но сделаю всё возможное.
Проводив его, я вернулся в наши комнаты и подозвал Кижа.
— Дмитрий Иванович, для тебя есть серьёзное поручение.
Отправляйся во дворец, прямо сейчас. Мне нужно знать, что
происходит у Елизаветы и вокруг неё.
— Вы не забыли, Константин Платонович? Я не могу войти в покои
императрицы.
— Не можешь, помню. Но никогда не поверю, что там нет
возможности подслушать. Ставлю сотню рублей, наверняка есть
какие-нибудь слуховые окошки или что-нибудь такое.