Он оставил девушки в покое и полез в карман. Вытащил оттуда
маленький бутылёк и с усилием вынул пробку.
— Кровь Елизаветы. Вчера ей делали кровопускание, и мне удалось
взять несколько капель.
Он капнул из мензурки на другую чашу весов и пальцами нажал на
глаза статуэтки.
— Теперь нужно подождать. Полчаса, не больше.
Разумовский откинулся на спинку стула с таким видом, будто
выполнил тяжёлую, неприятную работу. Таня комкала в руках платок и
кидала на Оракул обречённые взгляды. Ни он, ни она не верили в
успех “теста”.
— Принесу нам выпить.
Я встал и пошёл в соседнюю комнату, где в буфете стояли бутылки.
Выбрал что-то крепкое, но с приятным запахом, взял три рюмочки. Эх,
зря ездили! Только время потратили впустую.
Едва я вернулся в гостиную, как Разумовский закашлялся. Глаза у
него выпучились, а брови полезли на лоб. Он неотрывно смотрел на
статуэтку, до хруста вцепившись в край стола.
— Кхххрр!
— Алексей Григорьевич, вам дурно?
Он ошалело глянул на меня:
— Оракул.
— Что?
— Он говорит “да”. Она дочь Елизаветы.
Таня вскрикнула и начала без чувств сползать на пол. Бросив
бутылку и рюмки, я кинулся к ней и подхватил девушку. Пока я
относил её на диван, Разумовский всё смотрел и смотрел на Оракула,
что-то беззвучно шепча.