— Нет уж, уволь! — я рассмеялся. — Тогда меня прилюдно
четвертуют как государственного преступника. У реальной истории
очень неприглядный вид, и мало кто захочет узнать её.
Нашу беседу прервала карета, остановившаяся за оградой.
— А вот и Разумовский. Дмитрий Иванович, прогуляйся в сторонке,
чтобы не смущать его.
Бессменный фаворит императрицы быстрым шагом подошёл ко мне и
порывисто пожал руку.
— Добрый день, Константин Платонович. Честно говоря, не ожидал
увидеть вас в Петербурге.
— День добрый, Алексей Григорьевич. Увы, обстоятельства
заставили приехать. Прогуляемся?
Я указал рукой на аллею между надгробий.
— Только если недолго. У меня мало времени, Константин
Платонович, так что переходите сразу к делу.
Было видно, что он немного не в духе из-за приглашения на
разговор. Вполне понимаю: он нужен у постели больной императрицы, а
тут я его отвлекаю непонятно с какой целью.
— Прочитайте, пожалуйста. Это не займёт много времени, — я
протянул ему документы из Ябедного архива.
Разумовский хмыкнул, но бумаги взял. Поначалу он скользил
взглядом по листу наискось, но когда уловил смысл, начал читать
вдумчиво, хмурясь и периодически бросая на меня короткие
взгляды.
— Я знаю эту историю, Константин Платонович, — он закончил
чтение, но не спешил вернуть бумаги. — Елизавета Петровна
рассказывала, хотя и без некоторых подробностей. Зачем вы
показываете их мне?
— Прочтите последний лист ещё раз.
С раздражением Разумовский заглянул в бумагу и пробежал страницу
глазами.
— Девочку не убили, Алексей Григорьевич, — я подвёл итог за
него, — мой дядя Василий Фёдорович вывез и спрятал её.
— Вот как? — фаворит удивлённо посмотрел на меня.
— Прочтите ещё это, — я протянул ему письмо Марьи Алексевны, —
свидетельство княгини Долгоруковой в пользу моих слов.
Он вырвал у меня из рук лист бумаги и незамедлительно
развернул.
— И вы знаете, где она? Дочь Елизаветы? Отвечайте.
— Знаю. Она здесь, в Петербурге. Я привёз её, чтобы она
увиделась со своей матерью.
Подступив почти вплотную, Разумовский спрятал бумаги в обшлаг
рукава и взял меня за пуговицу на камзоле.
— Константин Платонович, вы понимаете, что если это обман, то
самый дальний сибирский острог покажется вам раем?
— Прекрасно понимаю, Алексей Григорьевич. Но, как дворянин, я
был обязан привести девушку и попытаться восстановить
справедливость. Даже если я ошибся и поплачусь за это.