Комната общежития сменилась
очертаниями большого европейского города. Машины шумели, толпы
людей сновали туда-сюда, а в воздухе отчего-то нестерпимо пахло
гарью. Эдвард сразу же сделал вывод, что это Париж двадцатых или
около того.
Но вот что за запах? И почему люди
так обеспокоены?
Эдвард проследил за их взглядами и
увидел коричнево-серое облако дыма, которое поднималось ввысь,
застилая собой все небо. Взволнованные птицы разлетались, спасаясь
от охваченного огнём здания. Эдвард не сразу понял, что именно
горит, потому что дыма было так много, что он почти полностью
окутывал постройку, но потом различил обугленный шпиль и понял —
это горит Нотр-Дам.
Шпиль, от которого остался только
скелет, накренился вбок и рассыпался прахом. Кто-то неподалёку в
ужасе вскрикнул. Эд оглядел толпу и заметил в глазах парижан слезы.
Здание, которое стояло здесь почти десять веков, огонь сжирал за
считанные минуты.
Время может отнять даже то, что
кажется вечным.
Безжалостная стихия забирала Символ
Парижа прямо на глазах его жителей. Это было жестоко. Все были
уверены, что пятнадцатое апреля 2019 года надолго запомнят не
только парижане. Эту дату надолго запомнит весь мир.
Хоть Эд и вырос в Америке, он
оставался французом, а потому не мог не ощутить острую, словно
битое стекло, боль.
Когда горел Собор Парижской
Богоматери, Эдварду было всего три года. Он никогда не понимал,
насколько велика была эта трагедия. Этот факт оставался для него
просто фактом, историческим событием. Во всяком случае, Собор уже
давно восстановлен, так что он никогда не драматизировал по этому
поводу.
Но в этот день он воспринял это
событие совершенно иначе: не простым ледяным фактом из учебника
истории, а настоящей трагедией.
Надолго Эдвард в Париже 2019 года не
задержался. Он, пораженный, вернулся в свою комнату, нацепил
хламиду и, словно на автомате, отправился в Помпеи.
Возможно, после этого потрясения
стоило остаться дома, но Эдварду нужно было лучше узнать о Помпеях
и увидеть воочию вулкан Везувий, который жители Помпей считали
всего лишь горой, пока тот не начал извергаться. Только так он мог
хорошо написать или рассказать об историческом событии.
Преподаватели даже иногда подмечали, что он пишет так, точно видел
все собственными глазами, и даже не подозревали, насколько
оказываются правы.