Мне нравилась осень. Мне все времена года нравились, кроме зимы. Зимой я
потеряла родителей. Но пока ещё снег не лёг. Лес казался особенно неживым и
прозрачным. Одинокие золотые и багровые листья трепетали флагами на ветру.
Пустота была обманчива. Вот по стволу пробежал бурундук. Вон там на ветке
хвастается шикарным серым хвостом чёрная белка. Вот тут из-за куста на меня
вышел…
…Я даже не сразу поняла, кто.
Он напоминал волка, только весь чёрный, шкура на загривке вздыбилась
иглами, глаза с алым отблеском, зубища недружелюбно ощерены... Стоит и рычит. Я
так испугалась, что даже корзинку выронила. Забыла со страху все заклинания,
застыла столбом, как к земле прибитая.
Чудище постояло, порычало и скрылось в лесной чаще.
И только тогда я вспомнила, откуда оно мне знакомо. Я видела его на
картинке в одной из папиных книг. Из дома я забрала в основном книги по ведьмовству, но
пару взяла и по защитной магии – как память об отце и вообще на всякий случай. Нужно
будет почитать, что за зверь такой покусился на мою территорию, и как с ним
бороться.
Очень вовремя мастер Ерик у меня про лесные встречи спросил. Обязательно
завтра поделюсь.
Если жива буду.
Я подобрала корзинку, вложила в неё выпавший мешочек с купленной крупой и
на нетвёрдых ногах, с трясущимися поджилками поспешила домой, пока не стемнело.
Романтика осеннего леса растаяла как первый снег, до которого осталось совсем
немного, неделя-другая. Я продолжала смотреть по сторонам, но уже с другим
настроением: а не ждут ли меня там, за деревьями, крупные неприятности? Такие,
в половину человеческого роста в холке?
И тут мой взгляд зацепился за веточку орешника. Все приличные орехи давно
опали, и только эти три вызывающе висели и завлекательно поблескивали
глянцевыми коричневыми бочками. Я огляделась. Чудищ вокруг видно не было, а
орешки – вот они, только руку протяни.
Ну я, дура, и протянула. Подошла, протянула, посмотрела вниз… и увидела,
что я тут не одна.
Под орешником, припорошенное опавшей листвой, лежало тело. Грязное тело в
одном нижнем белье. Тоже грязном. Грязные волосы лежали на грязном лице,
которое, к тому же, было избитым и опухшим. Но живым. Синюшным и, несмотря на
все предпосылки, не окоченевшем. В летальном смысле этого слова. Я приложила
пальцы к сонной артерии и облегчённо выдохнула, потому что поначалу не нащупала
пульс. Но он был. Сознания не было, а пульс был.