Старшина, остыв от выполнения
ружейных приёмов с винтовкой, перестал изображать лицом переспелый
помидор. Вытерев пот с лица он двинулся к Димке, чтобы того красиво
разоблачить. Вот только ефрейтор Цак опять оказался не там, где
надо и когда не надо. Опять, получилось, что он подкрался к
старшине, а командир этого не любит. Вот только зачем командир в
гордом одиночестве занимается отработкой ружейных приёмов? То устав
читает по ночам, теперь занялся штыковым боем. Это уже информация к
размышлению. Пахнет человеческой трагедией. Тут над своими
размышлениями голову ломаешь, а ещё старшина норовит подкинуть
странностей. В последние несколько минут, перед тем, как некстати
наткнуться на старшину, ефрейтор задумался над некоторыми
неясностями в дисциплинарном уставе. Отругав наблюдателей,
прошляпивших немецкий пулемёт и снайпера, Цак задумался над
проблемой. Дисциплинарный устав велит наказывать рядового бойца
вынесением ему замечания. А какова формула этого замечания? Как-то
совсем просто, если сказать бойцу: «Товарищ боец, выношу вам
замечание». Ни то, ни сё получается, ни в городе Богдан, ни в селе
Селифан. А если матом приправить? Тоже плохо, даже отвратительно.
Ведь матом надо крыть только врагов, а наши бойцы не враги, а
просто немного нерадивые товарищи, которых надо взбодрить. А
взбадривать надо крепким словом, но не матюками. Вот поэтому
ефрейтор отругал нерадивых бойцов словами Димкиного папаши, это
который душегуб. Вовремя он подсуетился и крепкие слова записал в
блокнотик. Ругая бойцов, ефрейтор применил-таки слова,
характеризующие степень морального падения товарищей бойцов на
текущий исторический момент. Пришлось называть их кортизлыднями,
засратонами, серожопами и даже, прости Господи, гондурасами. Бойцы
прониклись. Конечно, кому хочется числиться непонятным засратоном.
Да и гондурасами ходить тоже обидно. Вроде и не мат, а доходчиво.
Почему в уставе нет разъяснения по этому поводу?
Раздумья ефрейтора на этом
месте прервали бодрые выкрики старшины об ударах прикладом «вперёд»
и «отбив вправо делай»! Стало кристально ясно и отчетливо видно,
как муху на белой стене, что у старшины наметились проблемы после
очередной контузии.
Со взглядом исполненным
вселенской скорби, ефрейтор тихонько поплёлся вслед за старшиной,
обдумывая, как ловчее оказать тому помощь, при этом окончательно не
травмировать уважаемому Михалычу психику.