Старшина смотрел на говорливого
ефрейтора и ему хотелось сотворить с ним чего-то нехорошее, ибо от
этого Мойши у старшины внезапно начал дёргаться глаз.
- Мойша, ты приболел? – спросил
старшина. – Какие к святым помидорам уставы и ружейные приёмы,
когда сейчас на нас немец полезет. У бойцов сейчас одна задача –
поглубже зарыться, определить расположение противника да стойко
обороняться. Быстро спустись со своей Луны на Землю.
- Так вы же сами… - начал
Мойша.
- Для приболевших сообщаю
отдельно, - наставительно сказал старшина. – Я знаю, что делаю, а
ты нихрена не знаешь. Не путай мизинчик с буддизмом. Я научные
эксперименты проводил, причём совершенно секретные, а ты
болтологией занимаешься, как последний нудист. Пятый десяток идёт,
а ума не нажил. Давай быстренько принимай умный вид и иди к бойцам
- сейчас жарковато будет. Драться придётся. Немец уже скопился для
атаки, а мы ему сейчас немножко малину-то обосрём.
- Каким образом обосрём? –
включил мыслительный процесс ефрейтор.
- Думаю со станкача рубануть по
снайперишке, сразу же из ручника по их выдвинутому пулемёту, а
Димка пристрелит наблюдателя-дальномерщика, раз говорит, что он его
видит. Всё сделаем быстро и чётко, в одну секунду. Немец, конечно,
обозлится и начнёт кидаться минами, но нам не привыкать. Зато
основные глаза мы ему поотшибаем. Давай, Мойша, иди к бойцам –
пусть готовятся к отражению атаки. Чувствую, опять жара случится,
как в пустыне Кара-Кум. Куда побежал? Я ещё не всё сказал. Не
забудь бойцам дать команду выдвинуть на позиции макеты
пулемётов.
Это было ноу-хау старшины. Его
как-то осенило поручить бойцам, сгандобить макеты станковых
пулемётов типа «Максим». Рукастые бойцы вырезали из снарядных
ящиков детали, изображавшие щитки, как на «максимке», а из брёвен –
рыла пулемётов. Получились изделия, которые легко спутать с
пулемётом. Даже с двадцати метров трудно определить, что эта
каркалыга, просто обманка, а не грозное оружие. Молодой комбат
положительно оценил макеты пулемётов и приказал командирам других
рот изготовить такие же приблуды: всё лучше, когда немцам придётся
тратить боеприпасы на уничтожение макетов, а не на обстрел
настоящего оружия.
Оберлейтенант Зигмунд Пфайффер воевал
на восточном фронте уже целый год, с самого начала кампании, с
четырёх утра 22 июня 1941 года. Для Пфайффера тогда приказ фюрера
об открытии восточного фронта оказался шоком.