По небу тянулись дождевые облачка, а
Солнце полностью скрылось за горизонтом. Пока ещё что-то видно надо
проверять бойцов, а не торчать на одном месте, как шпала посреди
пляжа. Наступило затишье. Относительное безмолвие нарушала лишь
трескотня ночных насекомых да нервные пулемётные очереди, звучавшие
где-то вдали.
Димку постепенно сгущающаяся темнота
не смущала: на сто метров он и ночью прекрасно, хвала Системе,
видел. Поэтому он быстро нашёл всех раненых рядовых бойцов и
каждому скормил белые таблетки малого исцеления. Командира Егорова
он стеснялся и остерегался, поэтому действовал через старшину
Дубинина, вручив тому иномирный препарат. Для Егорова он решил
потратить препарат номер два, чтобы исцелить сломанную руку
командира и убрать головокружение от усталости. У командира должна
работать голова, а в голове должны водиться светлые мысли. Плохо,
что дефицитные серые таблетки на Егорове закончились, но, чем
богаты.
Ефрейтор Цак уже в сумерках добрался
до позиции Кошкина и Нефёдова. Состояние бойцов поразило ефрейтора.
Их видом только психику впечатлительных людей травмировать.
Впрочем, у самого Цака вид ещё тот. Бойцы Кошкин и Нефёдов щеголяли
в напрочь изорванных гимнастёрках и разодранном исподнем белье,
буквально насквозь пропитанном кровью, потом и грязью. Сквозь
лохмотья такой одежды проглядывало их «пролетарское
происхождение». Несмотря на кровь и грязь, бойцы, сидя в
траншее, ели тушёнку, выковыривая её из жестянки своими боевыми
ножами. Грязь и кровь их совершенно не смущала.
Странненько – подумал ефрейтор – даже
не обмылись и руки не вытерли. Едят, как будто голодали две недели.
Вскрыли НЗ, не дождавшись, когда подвезут горячую еду.
- Чего это с вами? – поинтересовался
ефрейтор. – Все в крови, как на бойне побывали. Ранения
получили?
- Царапина. Котёнка с дерева снимал,
- глухо ответил Кошкин и неопределённо пожал плечами, - вот этот
котёнок и поцарапал мне морду.
- Угу, - прошипел Нефёдов в лицо
Цаку. – На себя посмотри.
- Ага, до свадьбы заживёт, - невпопад
сказал ефрейтор, дотронулся до своих повязок на голове и
принюхался.
В нос ефрейтора от соседства с
пулемётчиками шибануло жутким смрадом, поэтому его обоняние
оказалось не в восторге от таких впечатлений.Словно с
помойки вонью повеяло. Хорошо хоть глаза в сумерках не все прелести
видели.