- Вы, это, обгадились что ли с
перепуга? – сморщил нос ефрейтор.
- Никак нет, только с лютой
ненависти, - не переставая жадно заглатывать пищу, прошипел
Нефёдов, - А то, что штаны мокрые – так это дождь виноват. А
когда пожрать притащат? Жрать надо много, потому как в здоровом
теле – здоровый уйх.
Пообещав, что пожрать скоро
притащат, ефрейтор удалился, пребывая в сомнениях. Странно. Обычно
сразу после боя бойцы не в состоянии принимать пищу, ибо легко
могут обрыгаться от нервных впечатлений. А эти наворачивают
тушёнку, даже руки не сполоснув. Вот война что с людьми
делает, будь она неладна. Дичаем: происходит
возврат к природе.
Кошкин и Нефёдов сами не очень
понимали, что с ними такое происходит. Федя хорошо помнил взрыв и
темноту. А потом он вдруг очнулся и ничего особо и не болит. Руки
целы, ноги целы, только гимнастёрка с исподней рубашкой изорваны в
клочья. Почему-то одежда вся в крови, а ран никаких на теле нет.
Чудеса. И есть очень хочется. Не есть, а жрать, жрать и жрать. Всё
равно что, лишь бы пожрать, а немцы продолжают лезть. Пришлось у
Димки отнимать пулемёт и сражаться. Почему-то зрение резко
улучшилось. С Нефёдовым дела ещё хуже. Он периодически трогал
пальцами свою пострадавшую челюсть, горло, зубы и нос. Почему-то
его раны зарастали на глазах. И боли не ощущалось, только кожа
немного зудела. Да и глаз, хоть и весь заплыл, но чувствовалось,
что он сидит в глазнице. Чешется, но особо и не болит. Тогда чей
глаз валялся в грязи? Нефёдов сам чей-то выбитый глаз с ошмётками
окровавленной плоти засыпал грязью, чтобы не видеть этот ужас. То,
что они на пару с Федей обгадились, то факт. Сроду с ними такого на
фронте не происходило. Поэтому все странности, что произошли с
ними, лучше с другими бойцами не обсуждать, ибо тогда выяснится,
что они обгадились. Хотя на войне это часто случается, но не с
бывалыми же мужиками. Откуда тут дерьмо взялось? Да само
насралось! Вот только голос никак не восстановится: голосок
стал каким-то глухим с шипящими нотами. Не говоришь, а шипишь, как
змея.
Юра Нефёдов посмотрел на
искорёженный диск, что валялся тут же в грязи. Поглядывал на
мир Юра единственным глазом, так как другой глаз пока ещё болел и
чесался в результате недоразумения между глазом и пулемётным
диском. Боец точно помнил, что эта тяжеленная железяка
здорово звезданула ему по морде. Железяка, мля, погнулась, а морда
цела. Как так-то? Может, я в упыря превращаюсь? Старики говорили,
что упыри боли не чувствуют, жрут всё подряд и кровь христианскую
любят пить вместо самогонки. Вот и меня тянет сожрать что-то с
кровью, ведь от неё такой приятный запах. Цака что ли сожрать, хоть
он и нехристь иудейская?