* * *
Конец октября 1912 год.
Петроград. Царское Село.
- Аликс. Аликс, ты где?
Увидев супругу, Николай подошёл ближе и её нежно поцеловал.
- Представляешь, милая, своенравныйМишель нас опозорил. Я
сколько раз ему говорил, что бы головой думал. Именно головой, а
не… Прости, дорогая, срываюсь. Это же надо – у него родился сын. Мы
не раз говорили, что нельзя путаться с чужими женами. Тем более
такими...
- Ники, зря так отзываешься о Натали. Что поделать, если не
повезло бедной девочке с супржеством.
- Но, дорогая, позволь не согласиться. Она венчана с другим, так
зачем путаться, коли есть своя наречённая? Своенравным как был, так
и остался, хоть и брат. Не знаю, что и делать. В Государстве
волнения, нет, что бы помочь, а он в любови утонул. И, как
прикажешь, теперь быть?
- Сердце моё. Не могу тебе советовать как поступиться с родным
братом. Должен решить пробему сам, хотя, как по мне, раз дитя
появилось, не стоит предаваться унынию. В нём ведь есть кровь
Романовых. Плохо или хорошо, но лишним в нашем роду быть не
может.
- Но как же быть?
Николай закрыл лицо руками, словно и в самом деле случилось
непоправимое горе. Подошёл к окну, выглянул во двор.
- Понимаешь, Аликс, Мишель всегда был своенравным, на то у него
имелись причины. Он единственный в роду, у которого есть Дар, да и
проявился в самом раннем возрасте. Он с детства живёт двумя жизнями
– той, какой положено по праву рождения и другой, которую скрывает
от всех. Даже папеньке ни о чём не было известно. Маменька... Да
что маменька, которая его и не воспитывала. Призвала каких-то… да
заместо правильного христианского воспитания внушалось не пойми
что.
- Милый. Он истиный хрестьянин по вере, Великий князь. И этого
ты ну ни как не сможешь у него отнять. Да, приказом Государя его
можно наказать, лишив постов и имений. Но, согласись, ни родства,
ни веры отринуть не сможешь.
- Как не можешь понять… Я не желаю его лишать ни того ни
другого, но ребёнок… Знаешь, как его хотят назвать? Натали –
Георгием, а Мишель – Дмитрием. Как доложили – спорят уж вторую
неделю, но род Шереметьевых всегда славился упрямством, да и
козлинным упорством.
- Николя, наверное, бараньим.
- Что бараньим?
- Упортством, как ты сказал. Не козлинным, а бараньим.
- Хоть ослинным, разницы не вижу. Надо вызывать его к себе.
Пусть с тобой поговорит, да с сёстрами. Оля и Ксения скоро приедут
к нам повидаться. Может и получится совместно вразумить братца? Он
ведь в Оленьке души не чает.