Рича смотрел вокруг и поражался:
щедрый, благословенный край, где плодородие почв таково, что самый
малый урожай – сам десять. Здесь не бывает больших холодов, по
крайней мере надолго. В самую лютую зиму, что здесь случаются
далеко не каждое десятилетие, температура не опускается ниже минус
пятнадцати-семнадцати градусов. В самую свирепую жару, что тоже
бывает не каждое десятилетие, температура не достигает даже сорока
градусов. Райские условия! Но и тут люди не живут в мире с
природой, разрушая её. И здесь люди не живут в мире друг с другом,
враждуют, дерутся, вредят друг другу. Продуктов, что даёт эта
земля, хватит и на десятикратно большее население для безбедного
житья, но нет, основная часть населения живёт так, что и глаза бы
не глядели на такую нищету, а немногие знатные господа не знают на
какую бы ещё прихоть потратить безумные деньги.
***
– Синьорина Аурелия, расскажите о
себе.
Рича оглянулся на девушку, едущую с
ним стремя в стремя. Красивая девушка, очень яркая. Чуть выше
среднего в эту эпоху роста, то есть около ста семидесяти
сантиметров, аристократически белокожая, с прекрасно развитой, что
называется, спортивной, фигурой. Если быть точнее – с фигурой
пловчихи, спорта, гармонично развивающего все мышцы и органы.
Великолепие тела скрыто длинным синим платьем для верховой езды,
амазонкой, украшенной чудесной вышивкой и лентами. Из стремени
виднеется кончик носка сапога красного сафьяна. Длинные волосы
цвета воронова крыла, с антрацитовым отливом убраны под шёлковую
сетку, украшенную несколькими жемчужинами. Лицо овальное, с прямым
тонким носом и большими синими глазами. Рот крупноватый, с яркими,
по-юношески пухлыми губами. Впрочем, лицо скрыто плотной вуалью,
свисающей с полей широкополой шляпы. Так положено: аристократки
должны беречься от солнца, поскольку загар считается делом низким,
присущим подлому сословию. А вот Риче, с его модифицированным
зрением, вуаль нисколько не мешает. Надо отдать должное чуткости и
наблюдательности девушки: они явно чувствует способность Ричи
видеть больше, чем видят её современники, и неумело, иногда
неловко, пытается произвести на него впечатление. А может быть это
простое увлечение пациентки своим врачом-спасителем.
– Повесть моей жизни коротка и ничем
не примечательна. – с готовностью отозвалась Аурелия – С радостью
поведаю о себе, но, боюсь, ничего занятного сообщить не сумею. Я
только однажды выезжала в Тулузу и один раз была в Альби, а всё
остальное время провела в поместье моих родителей, с редкими
выездами в гости к соседям и родственникам, также живущим недалеко.
Моим воспитанием и образованием занималась матушка, а кроме неё
различные науки преподавали мне отец Августин и мэтр Буагильбер.
Мой батюшка, сколько я себя помню, был занят на службе графу
Тулузскому, где он состоял в должности лейтенанта роты жандармов, и
потому вечно был на службе. Три года назад, во время сражения при
Глероне он был смертельно ранен, о чём матушке сообщил граф в
личном послании. Матушка горячо любила батюшку, от горя она вскоре
заболела и умерла. Я жила с дедушкой, но и он не столь давно
приказал долго жить. Месяц назад из Тулузы приехал мой дядюшка,
старший брат отца, и предложил мне перебраться к нему, поскольку
здесь оставаться небезопасно. Я согласилась, ибо не видела, да и
сейчас не вижу возможности выжить в безумном кровавом хаосе,
воцарившемся с вторжением французов в Окситанию. Но, как видите,
уехать нам удалось недалеко, нечестивый Кристофер ле Марто нанёс
свой подлый удар. Должна сказать, что вражда ле Марто к моему
батюшке имеет давнюю историю, и тянется со времён их совместного
обучения в университете Болоньи, хотя до той поры они дружили.