Не переставая совершенствоваться, он стал все чаще задумываться
над тем, что он, обладающий такой силой и знанием, мог бы сам
создать что-либо. Он принялся за работу. Она оказалась столь же
интересной, сколь и тяжелой. Пока еще толком не зная, что же он
хочет создать, но, продолжая творить, Ной не замечал несущихся мимо
тысячелетий, десятков и сотен тысяч лет. Результаты были, но
утешения они приносили мало. Почему-то, все, что ему удавалось
создать, не было способно к существованию и погибало, едва увидев
свет. Ной не мог понять, в чем же причина. Он вновь и вновь
обращался к своему знанию. Он все делал правильно, а результата не
было. Связи рвались, не успев окрепнуть, цепочки не складывались.
Он опять обращался к источнику знания, доходил до самых его
истоков, начинал все заново, но снова терпел неудачу. Думал, опять
творил, и – неудача. В чем же причина?
Ответ явился из ниоткуда, на удивление быстро. Нельзя
искусственно собрать все необходимые события в одном месте, искажая
их естественный ход, изменяя во времени. Мысль, что творение есть,
прежде всего, осознание происходящего, как единого, цельного и
неделимого, а главное – неизменяемого процесса движения,
направления, которому не может указать никто, все чаще посещала
его. Необходимы были не сами взаимосвязанные цепочки событий, а
условия, при которых эти события могли бы произойти. И тут Ной
понял, что этого он не умеет. Он решил посмотреть на мир с иной
точки зрения и обратился, прежде всего, к щедрому источнику знания
– Космосу. Знания были получены, а с ними и понимание того, что
истинное могущество лежит в несколько другой плоскости. Теперь он
знал, что все получится, и взялся за дело с удвоенной силой.
Сергей проснулся от холода. Уже совсем рассвело. Вся его одежда
была покрыта утренней росой. Спина затекла и ныла. Спохватившись,
он посмотрел в сторону куста, за которым ночью прятался Алексей –
там было пусто.
«Если бы все было нормально, то Леха бы разбудил меня, -
рассуждал Сергей, — значит, не все было нормально. А я, как
последний идиот, заснул! – корил себя Сережа, – я предатель,
сволочь последняя, трус несчастный! Лехе, может быть, нужна была
моя помощь, он может…, да его, может, уже в живых нет!» Вскочив на
ноги и, превозмогая боль во всем затекшем за ночь теле, Сергей
подбежал к кусту. На примятой траве лежали часы брата, почему-то, с
застегнутым браслетом. Сережа наклонился и поднял их. На
электронном табло мигали цифры: 03.15. Сергей нажал кнопку сброса,
но изменений не произошло. Тогда он начал нажимать на все имеющиеся
кнопки, то вместе, то по отдельности, но часы не реагировали ни на
что и упрямо показывали то же самое. В душе что-то заныло от
недоброго предчувствия, комок подкатил к горлу. Сережа, не в силах
справиться со своими эмоциями, заплакал, причитая при этом: «Братик
мой миленький, на кого ж ты меня оставил? Я же не хотел, я же не
специально! Что же я теперь родителям скажу? Не уберег, не углядел!
Что же мне теперь делать?»