Мирир здесь царь и Бог. Только халкан вправе решить, кому жить,
а кому умирать. И часто он решает, просто потому, что ему скучно.
Ему благородному человеку, из древнего, но почти сгнившего рода,
приходится радоваться тому, что можно убивать рабов. Или смотреть,
как они убивают друг друга. Не самое веселое развлечение, но он
смотрит, как рабы рвут друг друга на части, лишь за кусок тухлого
мяса. Он морщится, и сидит, не шевелясь, уперев локти в стол,
воткнув в сжатые кулаки подбородок, или положив на отставленную
ладонь скучающее лицо. Ему скучно. Ему всегда скучно. Не важно, что
происходит на арене, не важно, какой рекой льется кровь, выражение
его лица не меняется. Ему скучно. Вечная скука человека, хорошо
выполняющего свой долг, но совершенно не желающего его
выполнять.
Здесь нет развлечений, а он еще слишком молод, чтобы не хотеть
их. Приходится изобретать. А казнь может быть чертовски
разнообразной. Мирир морщится, отворачивается и негодующе качает
головой, он всячески показывает, что не любит казни и с
удовольствием бы обошелся без наказания. Но в его глазах все чаще,
заметен огонек интереса. И с каждым разом он все ярче.
Старик запнулся о собственную ногу, хватаясь руками за землю,
пробежал несколько шагов и замер, боязливо косясь на уступ скалы,
нависающий над шахтой.
Мирир любит стоять на возвышении недалеко от шахты и смотреть,
как нестройный ряд рабов, в полной тишине, спускается вниз.
Странная это процессия, люди с тяжелыми инструментами в руках
молча, спускаются в шахту. Ни один инструмент не звякнет, ни один
звук не покинет глотку раба. Никто не поднимает глаз, никто не
смотрит на Мирира, хотя все знают, что он там. Все головы опущены,
плечи подняты и напряжены, словно ждут удара. Но удара нет, и не
будет, до тех пор, пока никто не нарушает правила. Вечером он
встречает идущих обратно. Он пристально смотрит, как мы,
изможденные, запыленные, уставшие и потные выходим на свет. Как
жмуримся в лучах заходящего солнца. Как бросаем на весы кули,
заполненные Солью. И если стрелка покажет на замазанную красной
краской отметину, на лице Мирира проступит слабое подобие довольной
улыбки.
Халкан не плохой человек, он ни злой, ни добрый, ни ласковый, ни
жестокий. Он просто человек. Человек, которому повезло чуть больше.
Повезло родиться благородным. Однако и это его не спасло, и он
дышит с рабами одним отравленным испарениями воздухом. Он переживет
рабов. И нас и следующих. Возможно, он доживет до пятидесяти, но, в
конечном счете, газ убьет и его.