УИИИИИ.... РРРР..... ГРГРГРГРГРГР...(далее до конца передачи
прослушивание невозможно)
10 января 1979 года, среда
Человек и его место
Стельбова я знаю давно. С тех пор, как его назначили первым
секретарем обкома нашей области. Ну, как знал, просто был знаком.
Обкомовская дача граничит с дачей дедушки, его дочь училась со мной
в одном классе, как не познакомиться. Но это, конечно, было
знакомство орла и чижика, даже птенца чижика. В ответ на мой
«добрыдень» при встрече в дачном поселке, он иногда дарил меня
благосклонным кивком, а иногда, погруженный в государственные думы,
не замечал вовсе. Я не обижался. Ну, почти. Понимал: управлять
областью непросто, требуется полная самоотдача, где уж всяких
птенцов замечать.
Потом я стал расти. Мастер, гроссмейстер, чемпион страны,
победитель Фишера (пусть и в коммерческом матче), наша с Ольгой
опера шла на главных сценах страны, наконец, мои отношения с
Ольгой...
Но и Стельбов на месте не стоял. Если я порхал по веткам
шахматного дерева, то Андрей Николаевич штурмовал Олимп. Член ЦК,
кандидат в члены Политбюро, член Политбюро... Говорили, что его
продвигает Андропов, и что с того? Андропов не всякого станет
продвигать. И вот теперь, по авторитетному мнению Анатолия
Максимовича Гольдберга, Стельбов входит в руководящую десятку
Советского Союза. Возможно, даже в пятёрку.
Но это и я без Гольдберга чувствовал.
Стельбов принял меня в рабочем кабинете. Почему в рабочем? В
частном вряд ли кто-нибудь повесит на стену портреты Ленина и
Суслова. Очень вряд ли. У меня в кабинете, к примеру, висит
дедушкина картина, из ранних, ученическая, «Моцарт и Сальери».
Дедушка её и не выставлял никогда. Во всяком случае, на моей
памяти. Хотя и ученическая, а мне нравится.
А здесь — фабричные репродукции, которых в любом магазине во
множестве, от пяти до пятидесяти рублей, в зависимости от рамы.
Андрей Николаевич сидел за столом советской работы пятидесятых
годов, уставший, рядом с ним в подстаканнике чай, на блюдце — две
конфетки, «чернослив в шоколаде», похоже, наш, каборановский.
— Вижу, здоров, — сказал он мне вместо приветствия.
Я промолчал.
— Проходи, присаживайся, — чуть теплее сказал он.
Если прежде он был орлом степным, то сейчас выглядел беркутом.
Самым крупным орлом нашего полушария.
Я прошел и сел на стул, что стоял в сторонке от рабочего
стола.