— Тебе скакать нужды нет, у тебя крылышки. Ты их береги, а то
неровен час, подрежут.
— Вы и подрежете-с, Андрей Николаевич?
— Мне-то зачем? Порхай и пой, радуйся жизни, но поглядывай по
сторонам, не летят ли ястребы, — совсем уже отеческим тоном сказал
Стельбов. И потом — командным:
— Дети пока поживут здесь. До выяснения.
— А здесь...
— Безопасно. Муха не проскочит. Старшие в Москву будут ездить в
сопровождении.
— И долго?
— Столько, сколько потребуется. А вы, Михаил Владленович,
решайте сами. Место вам найдётся, конечно, — он перешел на «вы»,
устанавливая дистанцию. Отсекая меня от девочек.
— Спасибо, но я уже сказал — не во мне дело. Сам по себе я
обыкновенная птаха.
— То есть будешь жить у себя?
— Да. В Доме На Набережной, или в Сосновке.
— В Сосновке — это хорошо, это правильно. Чистый воздух, никто
не беспокоит, ничто не отвлекает. Одобряю.
И он величественным движением руки, показным, шутливым, показал,
что я свободен. А у него много дел.
Это сейчас шутливо, а потом войдёт в привычку.
Тайным советником вождя мне не быть, это он ясно сказал.
Выходит, себя он считает вождём.
Я вернулся к своим.
— Поговорили о жизни, — сказал девочкам. — В обстановке
взаимопонимания.
И остаток вечера мы играли в лото. По копеечке. Ми и Фа по
молодости только смотрели, и видно было — им интересно.
Перед сном погуляли по территории. Если у Чехова в Мелихове
поместье было в двести гектаров, даже больше, то здесь гектара два,
два с половиной. Но ухожены, видно, работают садовники на совесть.
Судить, конечно, лучше летом, зимой что мы видим, голые кусты
только. Но и голые кусты не торчали уныло, а торчали бодро. Хотя
перенесли они морозы, нет, покажет весна.
А вот дуб треснул. Умеренно могучий, он не выдержал морозов и
раскололся. Как, почему это случилось? Видно, жидкая фракция
сердцевины замерзла, лед и разорвал ствол. Печально. Как-то в
Сосновке?
— Нужно было укутать дерево соломой, что ли, — сказал я.
— Да, не сообразили, — сказала Надежда. — И тут целый стог
понадобился бы. А если на каждое дерево — не напасешься.
— Вся солома по распоряжению Андрея Николаевича ушла в соседний
совхоз. На корм коровам, — объяснила бабушка Ни.
— Солома?
— К соломе добавляют карбамид, рапсовую муку, всё по научным
рекомендациям. Коровы едят, и не нарадуются, — последнее было
сказано для Ми и Фа, которых явно волновала судьба коров.