– Где он? – с ходу интересуется
священник, держа в руке снятый с груди наперсный крест.
– Кто «он»? – зевая, переспрашивает
вставший, но не проснувшийся детина.
– Кто-кто... Он! – резко рявкает
ночной гость. – Так где?
– Спрятал, – коротко отвечает кузнец,
быстро понимая, о чём речь.
– Спрятал? В углу за наковальней?
Мешком прикрыл? – с каким-то разочарованием в голосе проговаривает
священник.
– Да...
– Простота-а-а... Как есть
простота.
– Ну, дядя Евстрат, это, так не знает
же никто! – возмущается Бобрыня.
– Я – знаю!
– Так ты, это, свой, как-никак!
– А коли другие прознают? – не
унимается священник.
– Так, это, тута все свои!
– Слушай, Бобрыня, сюда, – Евстрат
притягивает кузнеца за расстёгнутый ворот рубахи. – Я за так
понапраслину наводить не буду, – мужчина резко разворачивается и
прислушивается. Кроме трелей сверчков и кваканья лягушек вроде
ничего нового.
– Я сон давеча видел: тени зубастые,
рукастые и хвостастые. Пришли к тебе и хоровод вокруг него водили.
А ты рядышком сидел с закрытыми глазами и смотреть отказывался, –
священник делает паузу и повторно прислушивается.
– Вообще, снам доверять надо, да и
предчувствие у меня плохое, – Евстрат задумчиво жуёт нижнюю губу и
продолжает:
– Берёшь его и скорым маршем
отправляешься на Пруд.
– Зачем на пруд? – удивляется
кузнец.
– Не на свой пруд, а на тот Пруд, –
уточняет священник.
– А-а-а, на тот Пруд, – понимающе
тянет Бобрыня. – Угу, это... И чего?
– А того! Торателлу находишь, его там
оставляешь и обратно ко мне в церковь возвращаешься.
– А к тебе обратно зачем? –
недоумевает Бобрыня, тугой на ночные умозаключения.
– За надом! Схорониться тебе нужно, –
поясняет Евстрат. – Слушай, когда тебе старшие говорят. – Всё –
дуй! Одна нога там, другая уже там давно. Не боись – я прикрою.
Пока священник с крестом наготове
патрулирует район крыльца, кузнец добирается до заветного угла за
наковальней, наклоняется и берёт что-то, завёрнутое в мешковину.
Детина впрыгивает в сапоги на шнурках и через секунду предстаёт
перед Евстратом.
– Куда идти-то, помнишь? –
напутствует священник новоявленного пилигрима.
– Угу...
– Всё, давай, пошёл.
Из прибрежных кустов за широкой
спиной удаляющегося Бобрыни пристально наблюдают местные ежи.
* * * * * * * * * * *
Отодрав пару пиявок от сапога, кузнец
показывает кулак особо осмелевшим лягушкам. Здешние бесхвостые
земноводные достигают в холке колена Бобрыни и уже полверсты
проявляют нездоровый интерес к бредущему человеку. В данный момент
показанный кулачище, которым можно забивать в землю сваи,
достаточно весомый аргумент. Одной рукой Бобрыня раздвигает
камышовые заросли, а другой крепко сжимает завёрнутый в мешковину
предмет.