Внутренние противоречия рождали
бреши, рациональный и бессовестный эгоизм выступал против
самоотверженных добродетелей. И с каждым таким циклом в имматериуме
бури становились всё сильнее, питаясь нашими эмоциями и чувствами.
В свою очередь тёмные боги становились лишь сильнее, сгущая вокруг
непроглядную тьму, где любая борьба бессмысленна.
– Я не знаю, что делать, – вслух
произнёс я, отвечая как на свои вопросы, так и на вопросы других. –
Всё слишком сложно и я... я тоже устал.
Перемены, все их ждут, надеясь что
завтра станет лучше, чем вчера. На деле же человек не просто так
всегда стремился к стабильности и постоянству. Ведь перемены чаще
несли в себя больше опасностей, чем пользы. Они всегда требовали
жертв, а после всё повторялось. И Тзинч делал всё, чтобы этот
процесс не остановился. Ему не было важно кто будет править и какой
уровень жизни будет на планете. Сегодня он воздвигнет истинную
демократию, а завтра сам же её разрушит, чтобы вернуть жестокую
тиранию. Цикл будет бесконечным и более хитрые, будут сменять менее
хитрых, плодя всё больше интриг и путая всё что только можно.
Сам того не понимая я играл ему на
руку. И чтобы я не делал, я всё равно буду следовать его плану. Он
же буквально бог, который даровал мне бессмертие. Случайны ли мои
перерождения? Будут ли они с каждым разом всё хуже? Способен ли
Тзинч ради шутки отправить меня на вечные муки в следующей жизни?
Властен ли он над моими мыслями? Руки мои опустились вслед за
глазами, ведь я ничего не контролировал, даже собственной судьбы.
Так какой смысл делать хоть что-то? Ради того, чтобы заслужить
одобрение Тзинча и прожить подольше?
– Присядь, передохни, – вдруг ко мне
подошёл один из шахтёров и слегка встряхнул меня за плечо. –
Последние дни явно не задались, но может буря обойдёт нас
стороной.
Нет, ничего не обойдёт нас стороной.
Бездействие лишь упростит всё для тех, кто готов принимать решения
за других. Однако и действие ничем хорошим не заканчивалось.
Цугцванг, чтобы не происходило – станет лишь хуже.
Сев за стол я тяжело выдохнул и
залпом осушил переданную бутылку. Моя жизнь мне была неподвластна и
этого мне было не изменить. Однако я мог изменить жизни других,
всяко лучше малодушной мести тому, кто даже никакой личной
неприязни ко мне не испытывал. И посмотрев на окружающих себя
шахтёров, сидя рядом с ними и смотря им в глаза, я увидел в
безликой массе живых и настоящих людей.