Старушка отпустила Ксеню и засеменила прочь по дорожке.
Ксеня шагнула по направлению к церкви и остановилась. Какая-то
ее часть хотела развернуться и как можно быстрее уйти, не обращая
внимания на людей, свечки и сумасшедших кладбищенских бабок.
У блаженной Ксенюшки
Но любопытство пересилило, и Ксеня подошла к зданию вплотную. На
белой каменной плите виднелись тисненые позолоченные буквы. Ксеня
пробежала по ним взглядом. «В сей часовне погребена… жена певчего
Андрея… странствовала… звалась именем мужа… принимала участие в
строительстве церкви… тайно таская кирпичи…». И в самом низу: «Кто
меня знал, да помянет мою душу для спасения своей души. Аминь».
Ксеня почувствовала странное облегчение: она не знала ни эту
женщину, жившую в Петербурге задолго до ее приезда, ни историю ее
жизни, ни приписываемые ей чудеса. Значит, и делать ничего не
нужно. Все это не имеет к ней никакого отношения. Старушка права в
одном: малыш Ксене сейчас точно ни к чему.
Ксеня пошла дальше по дорожке, стараясь больше ни с кем случайно
не встретиться взглядом.
У могилы деда Ксеня почувствовала себя странно.
Будто она шла сюда с какой-то целью, а как дошла — забыла, что
собиралась сказать. Или сделать. Она обошла надгробие кругом,
присела на корточки, словно искала подсказку. С последнего ее
посещения ничего не изменилось. Но Ксене все же стало тревожно.
Опять появилось зудящее ощущение внутри головы, и Ксеня потерла
виски пальцами.
— С наступившим, дед, — прошептала она. — С наступившим, папа. У
меня… — она растерялась и замолчала, подбирая слова. — Вроде бы все
нормально. Или нет. Не знаю.
Она поняла, что действительно не знает, как у нее дела. Сессию
она сдала, стипендию получила, в квартире все благополучно, Парсек
сыт и здоров. Что с друзьями поссорилась — бывает, это мелочи.
Но что-то подсказывало Ксене, что как раз на такие «мелочи»
Бенцион Владимирович обратил бы пристальное внимание. Она почти
увидела, как он хмурится и барабанит тонкими пальцами по краю
стола.
Ксеня выпрямилась и постояла еще немного, переводя взгляд с
могилы отца на могилу деда и обратно. Сумерки обступили ее, она уже
не могла различить надгробия соседних могил. Зажглись фонари.
Тишина, нарушаемая только шумом ветвей и карканьем ворон, давила
Ксене на уши. Она подождала еще пару минут, словно чего-то ждала, и
наконец сделала неопределенный жест рукой.