Стаса я тут же прибрала к себе, как
только поняла, чем Мани одарил его. При озарении Ситникова вокруг
него на двадцать шагов исчезала разница в языках, на которых
говорили люди. Я могла сказать что-то по-русски, а черноокий
красавец Дост Мухаммед прекрасно бы меня понял. И понимал ведь!
Дарить Свет губернский секретарь мог не более получаса за раз,
потом боль к него становилась нестерпимой, и еще несколько часов
после этого Ситникова беспокоить не следовало. Но как же удобно
стало. Да, я успела соскучиться уже по старому Алмату, который
переводил мне от выхода из Оренбурга, по его умным словам и
интересным историям, вот только не сравнить чужую речь с истинным
пониманием. Исключались ошибки толмача, если он что-то не услышал
или воспринял по-своему – талант Станислава передавал именно то,
что хотел сказать собеседник.
–
Вы о Мурад-Беке? – спросила я.
–
Да, дева. Этот катаган[2] получил свое. Я
видел его смерть, и она радует мое сердце. Из этих нищих земель
пойдет величие моей державы.
–
Эту державу еще надо создать.
Дост Мухаммед не ответил. Он снова
уставился на пожарище, и мне не оставалось ничего другого, кроме
как присоединиться к сему занятию. И сердце мое не обливалось
кровью, разум не роптал. Горел убогий город, которых уже успела
насмотреться. Никто его специально не поджигал, он сам собой как-то
вспыхнул, деревянные бревна под глиной давали пищу огню. Жителей,
бежавших в ужасе, никто не трогал, куцее войско кундузцев было
рассеяно, а с населением чего воевать. Всадники Дост Мухаммеда
кривились, что тут даже грабить нечего.
Не
сравнить это убожество с великолепным Самаркандом. В прекрасный
город я успела съездить до продолжения экспедиции, как только
генерал Эссен отогнал от него бунтующих китаев. Необычная красота
навсегда захватила мой дух, хотя я видела и древние города Европы
до этого. Здесь же… глина и палки.
–
Господин Ситников! – французский акцент от озарения никуда не
делся, значит, генерал Ланжерон говорит по-русски. – Как Вы сидите?
Как куль с репой! Выпрямитесь в седле!
Я
обернулась и улыбнулась старому французу. Губернский секретарь
попытался выправиться, но верховая езда и впрямь давалась ему
трудно. Тут к слову бы не репа пришлась, а другая
субстанция.
– Уважаемый Дост Мухаммед, здесь
наше дело окончено? Кундуз замирен, как его в узде держать – дело
уже Ваше. Моя армия готова выдвигаться на юг.