[1]».
Поэтому взгляд невольно и лениво блуждал по ближайшему объекту,
торчащему из воды. Вблизи остров всё же не казался таким уж
огрызком-маломерком – тёмный у основания (на линии прибоя), далее
серый с вкраплениями коричневого и зелени. На первый взгляд
совершенно безжизненный, потому что не было даже вездесущих чаек,
однако потом-таки удалось заприметить осмелевших вспархивающих
накоротке пичуг.
Чуть в стороне отлив оголил парочку близлежащих скалистых
клыков, о которые взбивала пену мерная волна. На фоне чистой синевы
океана и солнечного неба просилась красавица-пальма, песочек пляжа,
но из воды торчали только вот эти… унылые.
«Словно зубы-пеньки старушки-Земли, а дантист-Посейдон
обтачивает их вечно неспокойным инструментом».
Послышалось громыхание в клюзах и стало казаться, что остров
медленно поплыл вперёд. Затем звук цепей прекратился. Встали!
Смотрел, прищуриваясь от солнца, поверх острова, выше и чуть по
сторонам – не появится ли точка самолёта.
Оттомились минуты – пятнадцать, двадцать…
«А вражина так и не припёрся. Больше переживали…».
– Никого? – спросил у сигнальщиков.
– Никого, товарищ капитан второго ранга! – блеснули зубами в
ответ, опуская бинокль. И враз встрепенулись на пол оборота, с
докладом, с вытяжкой, как положено – командир пожаловали.
Терентьев источал доброту. И даже вопрос-ответ с сигнальщиками
продублировали тот же самый, точно из советского
мультика[2], если отбросить мелочи
субординации:
– Никого?
– Никого!
А он и сам в курсе – эртэсники всё доподлинно и чётко
выложили.
Терентьев источал доброту, со смешливым прищуром глядя на своего
помощника:
– А ты не так-то и бодрячком, как хочешь показаться…
– Спал плохо, мысли ворочались в голове – ворочали всё тело. Так
и крутился всю ночь, сминая подушку. И сны ж такие дурацкие снятся…
Как такое безделье на больничной койке, так уж лучше выпахиваться
грузчиком в порту – бессонница замучила.
– Что снилось?
– А-а-а, – отмахнулся Скопин, – толку пересказывать…
А сам вдруг задумался:
«Ведь действительно – совершенно бессмысленно рассказывать
кому-либо свои сны. В лучшем случае будешь недослышанным. Это для
тебя лично сновидение оставило значимые впечатления в подкорке
головного мозга, ты его пережили, а для слушателей – это всего лишь
сон, нереальность, да ещё и чужая. Тем более что сон никогда не
удастся пересказать так, как он привиделся. А дальше после
пробуждения с каждой секундой яви теряется ощущение причастности к
тому субъективному восприятию образов. А вскоре и вовсе
забывается».