– Кирилл, подожди меня здесь! – как выстрел, звучит приказ.
Молча киваю и отхожу в сторону, уступая дорогу.
Босс переодевается и идет в палату. Я не свожу с него глаз, караулю каждое движение. Что он хочет делать? Окидываю взглядом помещение. В нем – шесть специализированных кроваток. Тавади приближается к инкубатору, где, наверное, лежит ребёнок Лизы. Не имея объяснений, могу только предполагать.
Босс сжимает кулаки, я бросаюсь к перегородке и замираю, готовый в любое мгновение атаковать. Но ничего не происходит. Тавади просто разглядывает ребенка, как экспонат.
Малыш спит. Но вот гримаса искажает крохотное личико, словно ему снится плохой сон, кривится ротик, а на лбу собираются морщинки. Неожиданно ребенок вздрагивает, будто чувствует опасность, идущую от Арсена, крохотные ручки и ножки дергаются, и изо рта вырывается писк.
– Чего он хочет? – с трудом разжимает плотно сцепленные губы босс.
– Славный у вас сынишка, – к кроватке бросается медсестра.
– Он не мой…
– Умничка, настоящий борец! – женщина находится на своей волне и не слушает посетителя. – Родился в тридцать недель, но всеми силенками цепляется за жизнь, – она наклоняется к ребенку и воркует: – Кушать хочешь, солнышко. Сейчас, потерпи чуть-чуть.
Женщина приносит заготовленную бутылочку с соской. Капает молоком себе на запястье, потом на нижнюю губу малыша. Он чмокает, чувствует вкус и пищит, требуя добавки.
– А почему вы других детей не кормите? – спрашивает босс и кивает в сторону соседнего кувеза.
Медсестра подходит к кроватке, просовывает руку в круглое окно и гладит малыша по животику.
– Этот слишком слаб. Сам есть не может. Родился тоже в тридцать недель, но от мамаши-наркоманки. Дышит с трудом, только губки водой смачиваем.
– И что мамаша.
– Отказ напишет, что же ещё? Такие дети не выживают. Сколько на роду написано, столько и протянут.
– И как долго?
– Может, месяц, а может, год. Трудно сказать. Оба родились вечером. Принимал детей в отделение дежурный неонатолог. Завтра начнется обследование малышей, тогда и поставят им точный диагноз. Все будет зависеть от его состояния и лечения, вот только откуда у наркоманки деньги?
Я подхожу вплотную к перегородке и напряженно прислушиваюсь, боясь пропустить хоть слово. Хорошо, что медсестра не закрыла плотно дверь, иначе сошел бы с ума от беспокойства.