— Всё будет хорошо, мама — опытная
бродяга пустошей! Ты хоть раз слышал, чтобы охранники Кардо бились
со Зверем? — попыталась меня успокоить мама своей набившей оскомину
присказкой и привычной улыбкой.
— Хватит. Ты рассказывала про свою
юность, и там ни разу не было ни слова про охотников, ты жила в
городе. — Я был настроен решительно и потому применил нечестный
приём: — Тебе хочется сгинуть в Чёрной горе и оставить нас один на
один с Кардо?
— Это подло, сын! — охнула мама, а в
её глазах засверкали искорки, превращая серое в сталь.
— Как иначе победить твоё упрямство
с травами, наследством и деньгами? — Я твёрдо глядел ей в глаза, не
поддаваясь на жалость и не страшась её гнева.
— Ты не понимаешь, как тяжело нам
придётся на новом месте! — снова начала мама тот же рассказ, что я
уже слышал.
— Я понимаю, как тяжело нам придётся
без тебя!
Лейла только переводила взгляд с
мамы на меня и обратно, не смея вмешиваться в нашу почти ссору и не
смея плакать.
— Прекрати ходить на гору!
— Нет! — Мама рубанула рукой воздух
перед собой. — Я могу пообещать быть осторожнее, но пойми, без
денег для нас ничего не изменится!
— Никакого огорода в тех проклятых
туннелях! — поставил я условие.
— Хорошо, договорились, сын мой, — с
облегчением вздохнула мама и поскорее сменила тему, тоже
воспользовавшись своим любимым приёмом в спорах: — Вы вообще
собираетесь кормить вашу маму?
За ужином мы усердно старались не
возвращаться к минувшему разговору и улыбались, хотя мне это
давалось с трудом. И всё же, потушив светильник, засыпая, мне
казалось, что мы определили, как будем жить дальше. Вот только нас
разбудил оглушительный вопль над ухом:
— Встаём! Поднимаемся! Все на
площадь. Быстрее, быстрее!
— Пошёл вон из дома! — закричала
мама.
А потом, похоже, швырнула что-то, а
вернее, кого-то, в сторону двери, потому как раздался грохот, и
циновка с входа слетела, сорванная тёмной фигурой. Лейла в испуге
заплакала, и я кинулся к ней.
— Дарсова баба! — заорали с улицы. —
Приказ вождя! Все на площадь! Быстрее! Или я опять войду и выволоку
тебя!
— Это ты, Паурит? Твою гнилую
отрыжку трудно не узнать. Воспользовался шансом пощупать? —
насмешливо крикнула мама в темноту, заставив меня заскрипеть
зубами.
— Не умничай! — с обидой отозвался
тот же голос. — Я сказал — щас выволоку! И сделаю!