— Ну слава духам, — выдохнул он и прикусил язык.
В траве лежал пропавший охотник, которому медведь разорвал
глотку. Тело было раздавлено жутким зверем так, будто лошадь
копытом наступила на лягушку. Кажется, кузнеца ждут плохие новости.
Скорчив виноватую рожу, Коннор принялся внимательней рассматривать
поляну: вот свежие следы медведя, но они появились позднее
отпечатка сапога меньшего, чем у мертвеца, размера. С земли явно
забрали какую-то тряпку и, возможно, какую-то посуду.
— Ну даешь, мародерка! — кривую ухмылку учителя можно было
считать похвалой.
Но куда же Хизер понеслась после этого? Вот утопленный отпечаток
подошвы сапога, а вот переломленная каблуком ветка — индеец снова
взял след и помчался по нему не хуже породистой гончей. Вот
разлапистое дерево, а вот и выпавшие из сумки раздавленные грибы —
Хизер улепетывала в панике, раз не обратила внимания на потерю. А
вот следы когтей медведя, пометившего именно это дерево.
Все верно: людоед шел по свежему следу, на всю жизнь запомнив
вкус крови человека. Медведя тоже вел охотничий азарт.
— Улепетывай, девчонка... — Коннор не останавливался ни на
минуту. И так-то пара-тройка часов сна, что ассасин позволил себе
сегодня, могла стоить жизни дурехе.
Оставалось надеяться на лучшее.
***
Хизер рухнула от усталости прямо на мокрый песок, глотая воздух
горящими легкими. Кашель драл горло, сил практически не осталось —
последние она потратила, чтобы перебраться через бурную реку.
Нельзя было останавливаться ни на миг, не говоря уж о том, чтобы
отдохнуть и приготовить пожрать — медведь неспешно шел по следу,
прекрасно зная, что добыча уже никуда от него не денется.
Вспомнилась поговорка снайпера, сидевшего на страйкболе в соседнем
окопе: «Не бегай — умрешь уставшим». Как это нелепо — столько
пережить и так глупо сдохнуть в пасти проклятой твари.
Пуля даже не сможет прошибить эту тупую башку с толстенным
черепом. А метать дротики, смазанные ядом, Хизер так и не
научилась. Ставить ловушку? Тоже не выйдет, особенно в таком
состоянии. Скорее всего, девушка просто сама оцарапается и помрет
еще более дурацкой смертью. Возникшая мысль написать предсмертную
записку вызвала истеричный смех.
«Коннор, я сдохла. Пардон за все, ходи в баню, кушай кашку
дальше. Твоя идиотка».
Девушка расхохоталась, запрокинув голову. Смеялась долго,
захлебываясь кашлем, выступившие слезы туманили зрение.