Само собой, капитан видел все, но в целом и сам был не в лучшем
состоянии. Как итог — раздражительность выше обычной.
Второй день путешествия подходил к концу, ночь вступила в свои
права, звезды рассыпались по небосклону, мерцая ледяными искрами на
черном бархате. Хизер стояла, опираясь на борт ладонями, глядя в
удивительное небо, которое в ее мире можно увидеть лишь вдали от
городов, а то и вообще на Северном полюсе. В голову лезли
исключительно печальные мысли и тоскливые песни, перемежаясь воплем
души: «Не хочу! Лучше тут меня утопите, закопайте, четвертуйте, но
не отправляйте обратно! Хоть к мельнику, хоть в бордель, хоть
тушкой, хоть чучелом!»*
Знакомые шаги заставили съежиться, будто бы их обладатель
услышал молчаливую молитву и направился помогать делать чучело.
— Киснешь? — Коннор встал рядом, так же изучая небо, будто оно
ему было интересно.
— Да, — созналась Хизер. А что делать? И так на роже все
написано.
— Не стоит. В конце концов, это же твой мир. Ты просто вернешься
домой и забудешь все, как страшный сон, — Радунхагейду криво
усмехнулся. — Ни тебе пауков, ни высоты, ни плохой жратвы.
— Ни приключений, ни свободы, ни «Аквилы» — ни-че-го, —
отчеканила девушка. — Ты бы согласился сидеть в квартире всю жизнь,
изредка выезжая на природу и вкалывая на чужого дядьку? Мало
отличаясь от овоща? Как попугай в клетке?
— Не смог бы, — индейца аж передернуло.
— Вот и я теперь вряд ли смогу, — Хизер нагнулась и громко
стукнулась лбом о борт. — Не хочу. А выбора мне не дали, — глухо
пожаловалась она.
Сказать на это было нечего, кроме того, что будущее стало
казаться чем-то навроде ада.
— Но ты хоть будешь жива, — как-то бледно прозвучали слова
Коннора.
— Не буду. Лучше сразу тут пришиби. В этом мире все так
старательно боролись за свободу, что сами не заметили, как ее
похоронили. Осталась только иллюзия! — Хизер почувствовала, что еще
минута — и она разревется самым позорным образом.
— Значит, мне не за что больше бороться? — с угрозой в голосе
поинтересовался Радунхагейду. — Я зря иду по своему пути? Напрасно
терял товарищей и получал раны?
— Нет, ни в коем случае! — Хизер резко подняла голову. — Коннор,
ты вообще знать этого не должен. Твое время безумно важно: оно
меняло мир, оно... Ты не просто человек, ты «идея», за которой
идут.