Вся эта блистательная компания миновала золоченые двери, двое
гвардейцев взяли на караул, и император уверенным шагом проследовал
к первому награждаемому, вытянувшемуся во фрунт усатому пехотному
майору.
– Майор Рейтнер, – проговорил, сверившись с бумажкой, Муромцев.
– В бою за Никифорову штольню проявил высочайшую стойкость,
оборонялся под огнем пяти гномьих самоходов, один уничтожил
лично.
Император оглядел бравого майора, повесил ему на грудь
сапфировый крест второй степени – третья и четвертая у него уже
имелись, а второй и первой награждал лично император.
– Благодарю за службу, майор, – произнес император. Тот не
ответил – в его чинах отвечать не полагалось.
Следующим шел молодой жандарм с капитанскими погонами, но,
пожалуй, даже слишком молодой для них.
– Штаб-ротмистр Брагинский, – пояснил шеф жандармов,
приблизившись к императору. – Сыграл ключевую роль в известном вам
в Москве деле. Проявил крайнюю стойкость и, будучи арестованным по
ложному обвинению, не пошел на поводу у злоумышленников, сохранил
верность своей присяге. Без его деятельного участие расследование и
предотвращение… неприятных событий были бы крайне затруднены.
Говорить о заговоре Уварова публично не полагалось, даже среди
своих. Поэтому Оболенский и ограничился таким эвфемизмом, впрочем,
всем понятным.
Его Величество оглядел вытянувшегося в струнку штаб-ротмистра в
парадном лазоревом мундире. Красавец, держится уверенно, хотя в
выражении лица что-то такое печальное, словно парень постарел
раньше времени. Пытали его там, что ли, в этом застенке?
Брагинский, Брагинский… где он уже слышал раньше эту фамилию.
Ну, то есть, фамилия-то старинная, кажется, еще тогда, при Маныче,
был какой-то Брагинский, в артиллерии, что ли. Но это не то,
император не так уже давно слышал и про жандарма Брагинского.
Впрочем, вряд ли что-то важное, на важное у него была хорошая
память.
Подскочил услужливый камер-юнкер, поднес зеленую бархатную
коробочку с рубиновым крестом. Сапфировый четвертой степени у
капитана уже имелся, и будь его подвиг немного меньше, полагалось
бы просто наградить его следующей степенью. Но раскрытие заговора
такого масштаба, с участием министров – это, конечно, тянет на
рубиновый.
Но в тот момент, когда император коснулся груди штаб-ротмистра,
прикалывая к ней крест, что-то случилось. На секунду свет перед
глазами властелина империи померк, перед ним сверкнула зеленая
вспышка. Он вздрогнул и выронил крест, тот звякнул, упав на плитку
пола.