Рыжие близняшки обиженно засопели.
— Простите, — сказала женщина, понурившись, — это просто
невыносимо… Я не знаю, что с ними делать. Это дети моей сестры, и я
совершенно с ними не справляюсь. Все время то одно, то другое!
— Как вы это сделали? — с вызовом спросила левая близняшка. Она
прищурилась, и шарф Холли слабо трепыхнулся на земле и бессильно
замер. Тэссе даже смотреть на него не пришлось.
— Понимаете, — бормотала женщина, которая, кажется, была
совершенно не в себе, — наша машина по дороге сюда все время
подпрыгивала и виляла. Хот-доги сбегали из закусочных прямо в наши
карманы. А однажды дорожный указатель сорвался со столба и просто
улетел в небо. И я… просто в ужасе. Что такое Нью-Ньюлин? Приют для
особенных детей? Господи, скажите мне, что он где-то рядом! Я так
устала. Наверное, вы считаете меня сумасшедшей и думаете, что я все
придумала? Все так думают! Все вокруг уверены, что я просто не хочу
присматривать за племянницами, ведь даже их родная мать не
захотела! Но я говорю правду — эти дети одержимы дьяволом.
Возможно, нужно было отвести их к священнику, а не на край земли,
где даже асфальта нет.
— Я покупаю альпак, — ответил Холли. — Чтобы постелить асфальт,
нужно продать еще парочку фрэнков. Нельзя получить все сразу,
знаете ли.
— Что? — женщина посмотрела на него с непониманием, а потом
вдруг заплакала.
— Фу, — испугался Холли, — тут нужна Фанни. Код красный!
— Напиши ей, — кивнула Тэсса, — бедняжку надо уложить в кровать
и дать поспать несколько суток.
— Вы не понимаете! — закричала женщина. — Мне нельзя спать! Кто
знает, что они еще сотворят, если я не буду за ними
присматривать.
— Больно много от вас толку, — хмыкнула Тэсса, подошла к
девчонкам и склонилась над ними. — Вот что, милые мои. Я шериф этой
деревни, и я — инквизитор. Хотите узнать, на что способен боевой
инквизитор, однажды разнесший Лондон?
Холли, судорожно набиравший сообщение Фанни, едва не выронил
телефон — вокруг похолодало, и ему захотелось склониться в книксене
или отдать честь. Что-то из этой области. Потому что Тэсса сейчас
была не просто запутавшейся в собственном раскаянии женщиной, она
была властью. Законом. Чем-то устрашающим.
Он уже видел подобные перемены раньше, и каждый раз они казались
ему неумолимыми. В такие моменты Холли пугался, что другая Тэсса,
та, что шутливо спорила с ним за ужином и видела его картины
по-настоящему, никогда больше не вернется.