Напопадали - страница 4

Между тем демонстранты шустро загружались в транспорт ― переделанные для перевозки как можно большего числа пассажиров десантные гравилеты. Колька шагнул в открытую пасть откидного люка и постарался ухватится за поручни ― сиденья давно были убраны, чтобы не упасть при взлете надо было как можно сильнее держаться за специальные скобы во множестве, приваренные к потолку воздушного судна. Хотя сегодня упасть похоже никому не грозило ― народу в транспорт набилось очень много. Гравилет мелко задрожал, а потом стал медленно отрываться от земли ― похоже пилот сегодня был из заводских: если бы был кто из военных, людей бы болтало из стороны в сторону и без синяков и ушибов не обошлось. Опять же их до самой заводской столовой довезли, а не выкинули посреди грязной площадки у проходной, от которой до пищеблока двадцать минут еще идти быстрым шагом.

Быстро поглощая комплексный обед в столовой, Колька отчего-то вспомнил о том, что Шпонкин рассказывал им с Васькой какая раньше была посуда в семьях ― наставник воспитывался родителями дома с братьями и сестрами. Это было еще до окончательной коммунистической реформы образования. Шпонкин говорил у них на кухне было много разной посуды: но по большей части ели они из тарелок, сделанных из обожжённой глины ― он их называл фарфоровыми. Потом правда их запретили как пережиток прошлого и посуда сейчас вся из алюминия: тарелки, ложки и кружки. И главное в те времена готовили многие у себя дома и продукты держали в специальных больших ящиках их называли холодильники. Но это все потом запретили окончательной реформой общепита ― наверное тоже правильно: что это за равенство, когда каждый ест что хочет, да еще и вредную пищу. Потом отменили виртуальные деньги, но это уже была последняя из Великих реформ: теперь для того, чтобы пообедать в столовой нужно только подставить свою правую бровь под проверщика кодов и искусственный интеллект сам подсчитает сколько тебе надо калорий и прочих питательных веществ и выдаст комплексный обед. С завтраком и ужином дело обстояло так же ― жилой модуль, где обитали рабочие находился прямо на заводе. Нет, все, как и заповедовали отцы попаданцы: от каждого по способностям каждому по потребностям, все справедливо…

Писатель-фантаст, Николай Старокожев, творивший по большей части книги про попаданцев в СССР, хотя сам мало что помнил об этой прекрасной стране, силился понять за какие грехи ему прилетела этакая напасть. Стать самому в реальности попаданцем, да еще и в будущее в его личные планы никак не входило. Нет-нет, планов было море потому как огромное количество представителей неохваченных еще эпидемией нагибаторства и спасения давно развалившейся страны профессий не успели оказаться в прекрасном прошлом. А теперь он, весьма известный писатель своим сознанием застрял и возможно навсегда в голове у некого Кольки Снегиря, молодого рабочего на роботостроительном заводе будущего. Вот только общество, в котором жил, да скорее всего именно жил пролетарий, тело которого вместе с воспоминаниями достались Старокожеву, было до такой степени уродливо, что идентифицировать социальный строй писатель не смог. Знаний о том, что происходит за проходной завода, где по двенадцать часов впахивали работяги фактически за еду у фантаста было до обидного мало. Единственное, в чем новоявленный попаданец был уверен, так это в том, что здесь напрочь отсутствовали социальные лифты. Посему обычная стратегия, описанная в тысячах книг о том, как молодой парнишка, а на самом деле умудренный жизненным опытом мужик, но в юном теле, за несколько частей книжной серии становится владыкой мира никак не прокатит. За те полгода, что Старокожев провел в прекрасном далеком он ясно понял одну вещь ― этот завод пожизненная каторга без права помилования, и еще писатель сильно сомневался, что наставник Кольки Снегиря Шпонкин действительно отправился на пенсию. Хорошо если просто порешили по-быстрому, а не скормили тем же химерам на потеху вертухаям. Если судить по Колькиным воспоминаниям, «стражи революции» ни что иное как прикормленное отребье, в отличии от самого Снегиря с его детским мировоззрением, светлой головой и золотыми руками. В общем оказался Старокожев как не крути в идеальной тюрьме ― здесь даже нет вышек по периметру за ненадобностью. Бежать отсюда никто и не подумает мало того, что у работяг мозги полностью забиты пропагандой так на ночь их еще под видом лекарств пичкают галлюциногенами. Старокожева эта пакость не брала ― похоже чужое сознание она не могла зацепить, но по остаточным воспоминаниям Кольки писатель понял, что медицина будущего сделала огромный шаг вперед по части влияния на мозг. В общем, если бы Колька Снегирь решился сделать ноги с завода его бы комсомольцы поймали прямо за проходной и в цех на руках занесли обратно и тут же устроили трехчасовое собрание как нехорошо было без спросу покидать родное во всех отношениях предприятие. А если бы не поймали коллеги ИИ засек бы его через пару минут своими камерами, и не понятно, что было бы страшнее выслушивать три часа к ряду обвинения в политической близорукости или огрести п#здюлей от садистов из Материковой безопасности. Да с будущим определенно здорово на@бали. Старокожев в детстве любил читать романы братьев Стругацких, а сериал «Гостья из будущего» знал почти наизусть, и это несмотря на то, что на дворе стояли лихие девяностые. Может поэтому он и писал про попаданцев в СССР ― слишком много наслушался благостных историй о Советской власти в юности от старших поколений?