— Дай сигарету.
Отец не стал меня отчитывать, молча протянул пачку, чиркнул
зажигалкой. «На пачке «Элэма» нацарапав «Прости». Горло обожгло, я
закашлялся.
— Ну и дерьмище!
Или мне показалось, или отец готов был разрыдаться. Одно
хреново: на его помощь рассчитывать не стоит. Да и дальше копать он
не станет, и где держат девочек, предстоит выяснять самому. Вот
только успею ли? У кого узнавать? А когда узнаю, что тогда? Там же
наверняка вооруженная охрана.
Не подрались с папашей, и на том спасибо. Физически он прокачан
лучше Рамиля, а мне не стоит сейчас разбитой мордой светить. Я
молча направился к общаге за Борисом, а отец остался возле сарая,
раздерганный и злой. Ярсть сменилась брезгливостью. Нельзя
гневаться на что-то… Мертвое, отработанное, поломанное.
Дверь в комнату была открыта, я вошел без стука и обратился к
Ане:
— Как вы так можете? А если бы Лику держали в подвале,
насиловали и готовили к продаже в бордель? Как вы… живете, спите…
жрете? С этим.
Аня отвернулась и смотрела в окно, в сгущающиеся сумерки. Борис
потянул меня за руку и спросил:
— Что?
Действительно – что? По сути пути два: рассказать все детям,
вместе истерить и биться башкой о стены, или… Или идти до конца в
одиночку. Не стоит впутывать детей, это дело для взрослых, да и не
нужно им знать, что я собираюсь сделать.
— Иди на улицу, — велел я таким тоном, что брат не осмелился
перечить.
Подождав, когда стихнут его шаги, я обратился к Лялиной, надеясь
растопить ее ледяное сердце:
— Анна, Аня… Пожалуйста, помогите найти девочек! Неужели вы
сможете спать, зная, что с ними делают в эту минуту? А что сделают
позже… Они до совершеннолетия могут не дожить. Вы убиваете их
бездействием, а потому вы теперь соучастница! Пожалуйста, ну
неужели вы не мать?
— Именно… поэтому, — пролепетала она и добавила жестко: —
Уходи.
Я стоял и смотрел на нее. Медленно развернулся и уронил, открыв
дверь:
— Помогите нам, Анна. Спасите девочек.
— Уходи! — хрипнула она.
Лялина отражалась в черном стекле, и я видел, как блестят ее
глаза. Не от гнева блестят, от слез. Возможно, под коркой льда —
девятый вал эмоций, просто она не знает, что с ними делать.
Все-таки в ней больше человеческого, чем в отце.
— До свидания, Анна. Я очень рассчитываю на ваше помощь и
надеюсь, что вы передумаете и решите мне помочь.