Уже на улице я отыскал взглядом силуэт отца, скрючившегося возле
гаража, и сказал Борису:
— Жуков невиновен, и его отпустили.
Решение далось отцу тяжело. Но не потому, что ему жаль девочек.
Просто он уронил репутацию в собственных глазах, а это для него
куда болезненнее, чем стать причиной чьей-то смерти.
— Как так? – возмутился Борис.
— Бывает и так, — отрезал я, не желая больше врать.
Что дальше? Поднять восстание и пойти с вилами на преступников?
Так надо знать, куда идти. И кто подпишется воевать с головорезами?
Если бы знать хотя бы, с кем Костаки в контрах в нашем городе,
можно было бы стравить две банды и провернуть свои дела, пока Чужой
дерется с Хищником. Но такая операция требует длительной
подготовки. Нужно взять на вооружение, в будущем может пригодиться,
сейчас – поздняк метаться.
— И папа ничего не сделает? – воскликнул Борис на остановке.
— Смысл возмущаться, когда все ошиблись – человек невиновен.
— Но он же… — Брат задохнулся от возмущения. – Но все же
сходилось! Он же… Это точно он!
Даже детям очевидно. Правду рассказать? Думаю, не стоит.
— Нет доказательств, — сказал я. – Его отпустили, но следят за
ним. Но где девочки и что с ними, непонятно.
Во теперь Борис выругался, как десять боцманов. Я и не
подозревал, что он так умеет.
Деда бы сюда! Он бы точно помог. А так… Жуков живет в Горлинке,
она крошечная. Ни Аня, ни отец мне его адрес не скажут, а вот
односельчане могут знать. Да и самому нетрудно вычислить: его дом
самый богатый в селе, а в почтовом ящике со множеством ячеек, какие
устанавливают в селах, может быть корреспонденция на его имя.
Я попытался развить мысль: вот я приехал в Горлинку, нашел гада,
установил слежку. И что? Жуков сел на мотик и укатил, а я остался,
потому что нет колес и даже мопеда! На такси за ним ехать? Так
бред. А из тех, кому можно довериться, все безлошадные…
Угнать машину? Сейчас мало у кого стоит сигнализация, камер нет,
пока в розыск объявят, я тачку уже и скину. Как и нет гарантии, что
Жуков в курсе, где держат девочек, буду впустую за ним
кататься.
Значит, копать надо под Костаки, и на ум приходила только его
дочь Лена. Злость дочери на отца можно обернуть против него… Нет.
Мне нельзя светиться нигде и ни перед кем. Значит – осторожно
выведать, на каких складах и в каком городе у него металл – ну а
вдруг дочь знает? Если нет, думать дальше.