Стараюсь держаться за наиболее густыми группами кустарника, в
тени, луна светит ярко, и моя светлая одежда среди Кустов
выделяется ярким пятном.
Скоро в просвете мельком увидел Суть происходящего. В кружке
ребятишек двое вовсю мутузили друг дружку. Один повыше. В мелком
признаю сына Резанова Петьку.
Обычно останавливаюсь, чтобы присмотреться к потасовке.
Составить верное представление и принять взвешенное решение. Но тут
гормоны Резанова впрыснулись в кровь, и он, перехватив управление
нашим общим телом, с хрустом ломанулся напрямик.
Кто-то из местных ребятишек заметил и крикнул: "Атас, пацаны!" -
и мальцы, словно стая Воробьёв порскнули в заросли. Ну, кроме
переселенцев, поддерживающих Петьку, им округа незнакома.
Но что за растерзанный вид у отпрыска Резанова! Средней пуговицы
на рубашке нет, воротник оторван, болтается на нитках, на коленке в
штанишках дырка, глаз заплыл, губа разбита.
Скрываться уже не имеет смысла и я, с шумом раздвинув ветви,
продираюсь на край поляны и, как в мёртвой сцене "Ревизора",
демонстративно похлопал в ладоши:
- Браво, Пётр Николаевич! Что же это ты тут? Не успел приехать и
сразу драться?
А мальчишка молодец, презрительно передёрнул плечиком, нехотя
подошел.
- Об-ба! Герой, - с улыбкой потрепал я его по плечу: - С кем
воевал?
- А-а, там, - он неопределённо махнул рукой в сторону.
- Ну, за что хоть бился?
И тут он помрачнел. Вздохнул, полез за пазуху. Вытащил
разодранный в клочья лист бумаги. Точнее то, что от того осталось.
В котором я не враз признал останки того самого самолётика:
- Вот... - не удержался, обиженно хлюпнул носом.
- Ну, зато отвоевал, - треплю мальчишку по вихрам,
успокаивая.
В кустах напротив слышится шум, потом правее, левее и вскоре мои
Телохранители из бойцов ШОН - как незаметно для меня скользнули и
как окружили, надо поощрить! Вот один продрался на поляну, держа за
руки двоих набычившихся крепко сбитых местных мальчишек лет десяти,
явно с индейской кровью, но по-русски носами картошкой. С другой
стороны ещё один боец за шкирку одного и за руку другого. А спустя
секунд тридцать душераздирающего хруста, отдуваясь, почти на весу
выволок отчаянно извивающегося мальчишку третий боец.
- Ух, - выдохнул он: - Твоё Совеличество, товарищ бригадир, ну и
вёрткий! И так мне по щиколотке саданул, будь он не босой, а в
сапогах, хромым оставил бы! Прям хоть ща в ШОН к нам бери.