Восторженное "Уррраааа!" поддержало первый тост.
Дождавшись, когда люди как следует закусят, я поднял рюмку за
колонистов и, переводя речь в нужное русло, рассказал, что портрет
изготовил Прокоп, простой крестьянский сын, которому наш народный
Император самолично жал руку и Всемилостивейше пожаловал дворянский
чин и орден, а такой портрет благодаря ему доступен всякому, даже
здесь, в Русской Америке.
Зардевшийся от удовольствия Прокоп поднялся. А сидевший рядом с
ним сеньор Лопес, строгий, худой, чем-то напоминающий Донкихота
отец Анхелики, горделиво выпятил грудь. Теперь свадьба молодых
Прокопа и Анхелики обеспечена. А благодаря моей рекламе и приличные
заработки нашей совместной компании светописи, деньги ещё никому не
помешали!
После третьего тоста народ добродушно загалдел, я шепнул
Кускову, что пора сделать небольшой перерыв, можно развлечь людей
музыкой и предложил переодеться в более удобное, подходящее для
народного гуляния. Кусков кивнул, пошептался с соседом и тот,
покивав, скрылся.
Вскоре то тут, то там заиграли гармошки, балалайки, а то и
простые пастушьи рожки. Я толкнул Фернандо, чтобы к следующему,
более длительному перерыву, поставили звукописец и доставили с
"Юноны" валики с записями музыки. А сам вознамерился сменить
опостылевший сокесарский мундир на более удобное облачение.
Пожалуй, гершалки одену и крестьянскую косоворотку, не стану
иностранных гостей пугать военным видом красноармейской
гимнастёрки, на суше мне более всего привычной. А то ещё подумают,
что Княжество Русская Америка на тропе войны.
По здравому рассуждению совладельцу тела не стал ничего
говорить, по ходу поймёт, а там будет уже поздно разворачивать
оглобли.
Нагнулся к Кускову, шепнул: - Иван Александрович, на полчаса
отлучусь.
Тот кивнул.
Когда народ разогрелся, улучил момент, улизнул из-за стола.
Незаметно отступил в тень и двинулся по освещённой керосиновыми
лампами пока единственной улице Галичья в сторону порта и также
единственного причала. Не доходя примерно трети пути от бухты,
справа в зарослях услышал отчаянную возню и навострил уши.
Среди ребячьего Гомона почудился голос Петьки.
Не успел определиться с дальнейшими действиями, как Резанов
толкнул меня в ту сторону. И в то же мгновение включился мой боевой
режим.
Я скользил среди густых прутьев кустарника, где надо уклонялся,
пригибался, перепрыгивал, стараясь ступать бесшумно, что в
сокесарском облачении не так легко, мундир тормозил, то в одном
месте, то в другом, сковывал движения. Все досадные помехи я
отмечал краем сознания, но моё тело заученно и упорно преодолевало
препоны. Ну не приспособлен для таких поз и телодвижений государев
наряд!