Ну да, это сейчас океан мерно дышит. С трудом верится, что всего
два дня назад здесь бурлило как в котле. Чёрт бы побрал тот шторм!
Из-за которого мы потеряли три купеческих судна и один военный
корабль - мою гордость, пароходофрегат "Владимир", А ведь так и не
нашли...
Из-за этого и с совладельцем тело повздорили. Дуется он на меня
за то, что не послушал старожилов. Которые по известным им приметам
предсказывали шторм.
Да, нас потрепало, но капитаны остальных посудин благополучно
отстояли свои, а этим кто виноват, я что ли!
Мы на подходе к гавани Галичье в заливе Сан-Франциско, напротив
одноимённого испанского порта.
Бумажный самолетик мечется над волнами подобно потерявшему
близких человеку.
23 июля 1808 года за чудным чудом для этого времени наблюдают
все. И сорванец Петька, старший сынишка, наследник Резанова,
запустивший его в полёт с борта "Юноны". И переселенцы с экипажами
со всех торговых судов и военных кораблей прибывшей из России
флотилии и с чужестранных. И встречающие русские колонисты в
Калифорнии с иноземными гостями, облепившие берег бухты Галичье в
северной части залива Сан-Франциско.
Бумажный летун падает камнем, но на полпути к воде выправляется
и устремляется к берегу. Петька в восторге колотит по планширю. А я
загадываю: Если долетит, то не зря я тут барахтался. Сердце бухает
в ушах, во рту тошнотный привкус.
Пусть этот мир и не мой, раз Нельсон здесь жив.
Самолётик кренится и наддает в открытое море, слева в груди
щемит.
Краем глаза вижу, как рядом Прокоп в парадном мундире с
орденской лентой машет встречающей Анхелике, как на купеческих и
военных судах свободные члены экипажей и переселенцы взволнованно
галдят вдоль бортов, но ничего из окружающего не осознаю,
гипнотизирую игрушку.
И самолетик, словно нехотя плавно разворачивается к берегу.
Мой облегченный вздох вливается в мощный хор пассажиров, членов
команд флотилии и встречающих.
Но тут летун "клюёт носом", а навстречу ему тянется гребень
отбойной волны, рукой пены кидается за добычей... Посмевшей бросить
вызов стихиям.
Вопли болельщиков перекрывают гудение ветра в снастях и шуршание
трущихся о борта волн, с берега несколько фигур отчаянно бросаются
в воду.
Горсть наиболее алчных хлопьев пены облапили нежные крылья, по
самолётику, словно по живому, пробежала судорога.