А потом снова установилась тишина.
Видимо, мужчина прижал трубку к груди. Наконец в трубку снова
заговорил мужской голос.
— Максим, привет. Это дед. Узнаешь мой
голос?
— Привет! Дед, ну, конечно,
узнаю.
— Как себя чувствуешь?
— Нормально, надеюсь завтра
выпишут.
— Какой сегодня день недели
помнишь?
— А какой сегодня день?
— Пятница. До понедельника тебя никто
не выпишет. Но ты там это, держись, слушай докторов. Мы завтра
что-нибудь тебе туда сообразим.
— Да, не-не. Ничего не надо. У меня
тут все есть.
Хотя тут же я понял, что у меня нет ни
своего полотенца, ни мыльно-рыльных принадлежностей, ни смены
чистого белья и носков.
Память Максима Бодрова, начала
смешиваться с моей словно молоко с кофе в стакане. Сначала две
отдельных жидкости, потом две проникающие друг в друга и
смешивающиеся тучи, а потом новый единый напиток более светлого,
чем кофе оттенка.
– Не перечь деду!
– Не перечу, — я миролюбиво сбавил
тон, потому что почувствовал, как люблю тех людей, с которыми я
сейчас разговаривал.
– Ну тогда давай, бабка твоя говорит –
до завтра.
– И вам спокойной ночи, дед. До
завтра.
Он повесил трубку.
Я начал вспоминать, что у меня, то
есть у Макса Бодрова родители умерли почти десять лет назад. Отец
служил во флоте
Произошел несчастный случай и его не
стало. Мама смогла прожить лишь один год после такого потрясения и
тоже ушла – не выдержало сердце.
По дороге я зашел в туалет посмотрелся
в зеркало. Из зеркала на меня пялилось незнакомое голубоглазое
молодое лицо с небольшим, почти не заметным шрамом над правой
бровью.
Максима Бодрова я бы не назвал
красавчиком, но мне его внешность сразу пришлась по
душе.
В этой физиономии я видел харизму с
небольшой долей наглости, жизнерадостность, открытый взгляд и
белоснежную улыбку.
На мой взгляд, руки, плечи и грудь
были узковаты, но это поправимо.
Я их ещё подкачаю. Я посмотрел на
пресс и остался доволен. Ничего лишнего, даже угадываются кубики.
Все остальное в порядке. Мне вспомнилось, что мое тело в этом же
возрасте в прошлой жизни мне нравилось куда меньше.
Я согнул руки в локтях и посмотрел на
свои бицепсы. Не Геракл, не Маугли и не Бред Питт, но и не Карлсон.
Хоть на этом спасибо.
Я вернулся в комнаты и обратил
внимание на часы. Время начало одиннадцатого вечером.
В коридорах больницы было тихо и
безлюдно.