Другие пассажиры, как и я, впервые направлялись к миссис Шторм.
Несомненно, каждый из них чего-то ждал от этого визита и пытался
скрыть ожидание. Почтенный господин в несколько старомодной одежде
поигрывал тросточкой у лееров. Я пригляделся не столько к нему,
сколько к тросточке и заметил, что набалдашнику не хватает
драгоценного камня, утерянного или проданного.
Другие визитеры не пытались скрыть свою бедность — дама в
подштопанном платье с мальчиком лет двенадцати. Поначалу ребенок
показался мне хромым, но скоро я понял, что у него просто неудобная
обувь, а на удобную у родителей нет средств. Столь же нерадостно
выглядел молодой немец — он, как и я, с самого начала проявил
интерес к двигателю. Но рекордсменом по бедности был молодой
человек в сапогах, свидетельствовавших о неумеренном увлечении
пешей ходьбой, и в простонародной куртке, именуемой здесь
казакином, выглядевший так, что я сначала принял его за
чернорабочего.
Я не смог составить определенного мнения о двух офицерах. Они
поднялись на борт раньше всех, отыскали в салоне самый затемненный
угол и заняли его. Было непонятно, это их первый визит к миссис
Шторм или они едут к старой знакомой. В любом случае я надеялся
получить ответ на большинство мелких загадок.
Да, мистер Дэниэлс, несомненно, вам было бы интересно узнать о
правилах, установленных миссис Шторм для посетителей ее владений.
Они были вручены мне в конторе с пригласительным билетом, а также
начертаны на стенке салона. Со школьной поры я привык запоминать
только те правила, которые планирую нарушить, но некоторые
показались мне любопытными, например относительно прислуги.
«Считаем необходимым предуведомить вас, что хозяева владений
признают весь обслуживающий персонал вольнонаемными работниками и
настоятельно рекомендуют воздерживаться от грубого обращения с
ними».
Похоже, именно этот пункт еще в конторе глубоко возмутил
господина с ущербной тростью. Мой спутник перевел его гнев:
— Что за каприз! Ладно карты, но это? Может, и шляпу снять перед
холопом?! Уж лучше не ехать.
Впрочем, так как господин пил чай в салоне винтохода, он все же
решился на поездку. Что же касается моего личного отношения к
русскому феодальному рабству, то оно, скажу откровенно, возмущает
мои филантропические чувства и радует как человека, стоящего на
защите британских интересов. Этот архаичный институт затрудняет
развитие русской промышленности надежней любого мороза. Точно так
же я осуждаю торговлю чернокожими невольниками, но, если бы рабы
американских хлопковых плантаций обрели свободу и это лишило бы
британские фабрики сырья, я вряд ли бы обрадовался такому обороту
событий.