“Хм, мой отец и одновременно сын Рувин, военный советник при
дворе короля. Что же, это явно более хорошие вводные, чем те, что я
имел в своей молодости. За эту жизнь я обязан успеть гораздо
больше. Согласно моему расписанию сейчас мне нужно идти на
тренировку по фехтованию, а потом учится играть на лютне. Что за
бред. Тем более, что я уже умею и то, и то.”
Шосо подскочил с кровати и направился к подносу с едой,
параллельно размышляя, чем бы ему в действительности заняться,
чтобы начать обрастать авторитетом и властью уже сейчас.
Он тянулся за ломтиком сыра, как вдруг…
Сквозь крепкое молодое тело прострелила жилка слабости. Очень
знакомое ощущение… Да, так было, перед его растворением магией
Призмы!
— Нет! Только не это!
Голова закружилось, а в глазах помутнело, как и в тот раз.
— Нет, не смей!
Колени подкосились и он начал заваливаться назад.
— Моя жизнь! Моя новая жизнь!.. — хрипел Вейгер ослабевающим
голосом. — Не смей забирать у меня мою новую жизнь!
Но всё бестолку. Магия не слушалась его уговоров. Голое юное
тело прямо на глазах рассыпалось на рой синих светлячков. Не долго
летая, и сами светлячки растворялись в пыльном воздухе поместья. И
вот, сознание вновь погрузилось в тёмную пустоту. Что же произойдёт
дальше? Старый воин узнал об этом, в следующие мгновение.
Вейгер Брод разлепил заспанные глаза, пробудившись от глубокого
сна, потому что кто-то нещадно пинал его грязным сапогом по голой
ступне. На разум тут же навалился поток новой информации об
окружающей действительности. Также проявились давние и недавние
воспоминания.
Больше, чем острая боль в ноге и ощущение холодной, налипшей
грязи, его шокировало состояние собственного тела. Оно было…
Жирным! Не сказать, что совсем распухшим, но явно с лишним весом. И
это напугало и разозлило старого воина больше, чем все остальные
минусы его положения вместе взятые.
Он лежал на земле, подстелив под себя дешёвый спальный мешок из
грубой ткани, набитой слежавшейся соломой. Над ним была натянута
небольшая двускатная палатка подпёртая деревянными жердями.
Штопанная-перештопанная, рваная и грязная, вся в жирных маслянистых
пятнах, смотрелась она совсем бедно, даже изнутри. Снаружи, так и
вовсе, взглянуть было страшно.
Воспоминания гласили, что зовут его, как какого-нибудь рыночного
мясника, топорным именем Бёрк. К имени уже не прилагалась фамилия,
потому как рождён Бёрк был от обычной деревенской простолюдинки,
ставшей по счастливой случайности служанкой в роскошном поместье.
Сама матушка в детстве рассказывала Бёрку, что его отец никто иной,
как знатный муж из великого, почти легендарного, рода Бродов.
Естественно, когда парень пытался кому-то поведать о таком, над ним
лишь смеялись. Одной суровой зимой матушка ослабла от голода и
захворала неизвестной болезнью, после чего померла. Но перед
смертью она постаралась пристроить единственное любимое дитя на
службу в городской гарнизон, и чудом, используя какие-то связи с
работы в поместье, ей это удалось.