И все бы хорошо было в жизни Васи,
если бы не Люська, его жена или, говоря казенным языком —
«сожительница», потому что не хотела женщина официально выходить
замуж за Васю, хотя тот ее постоянно о том просил.
Люська — разбитная бабенка лет
тридцати, с небольшим гаком, битая жизнью, дважды успевшая отсидеть
в тюрьме (первый раз по малолетке, за кражу, а во второй раз — за
нанесение тяжких телесных повреждений сожителю), родить Никитку (от
кого именно, не говорила) и «захомутать» хорошего парня.
Василию добрые люди много раз
говорили — мол, куда ты с ней связываешься, с этой кобылой? Она же
тебя и старше, и с ребенком. Да еще и с таким прошлым. Но, что тут
поделаешь — любовь у парня, да такая, что прощал он своей Люське и
запои-загулы, и все прочее. На увещевания не реагировал, только
кивал. Но жену любил страшно, а ее сына Никитку старался
воспитывать, как умел, и за жену на работу выходил. Дворничиха из
Люськи еще та, на вверенной территории ее почти и не видели, но
коли все в порядке, благодаря Васе, так и вопросов нет.
Вася прощал жене и пьянство, и
измены. К ее ребенку относился как к своему. Сам водил в садик, а
если был занят — на смене, то просил кого-нибудь из друзей забрать
мальчонку. И ему не отказывали, потому что парень и сам всегда
готов был помочь.
Люська, иной раз, после недели
отсутствия, появлялась, словно ни в чем не бывало и деятельно
принималась за хозяйство — мыла полы, стирала, кормила мужа и сына.
Васька радовался и надеялся, что супруга взялась за ум. Но проходил
месяц-другой и Люська «срывалась». Либо исчезала, непонятно куда, а
искать ее было бесполезно, либо надиралась до поросячьего визга и
принималась буянить. А еще проявляла неслыханную ревность,
выражавшуюся в том, что она норовила пырнуть сожителя чем-то
острым. Ламов — парень крепкий и сильный, все-таки, бывший
десантник, мог бы образумить супругу, так ведь нет — рука не
поднималась. Уворачивался, конечно, но не всегда получалось. Да и
как увернешься, если тебя пытается зарезать любимая женщина? Два
раза «кобыла» колола Васю отверткой в филейную часть, один раз — в
живот, а нынче, значит, уже и в грудь.
Но Вася упорно покрывал свою любимую
женщину. Про удары отверткой говорил — мол, сам не туда сел, а про
ранения в живот и в грудь — дескать, нанесли неизвестные. Сама же
Люська всегда шла в отказ — мол, ничего не знаю, ничего не видела.
Свидетелей, разумеется не было. И как тут, скажите, уголовному
розыску работать? Отвертка, еще куда ни шло, можно отписаться, что
имел место несчастный случай, а вот «неизвестные», которые нанесли
тяжкие телесные, это стопроцентный глухарь. Ну, теперь уже две
штуки. И все кругом знают, кто виноват, даже начальник ОУР, а что
поделать?