Я шёл в разрешиловку, и из её
многочисленных функций меня интересовала только одна — оружие, а
именно — охотничье гладкоствольное. Попасть хотелось к Васе
Парманову, инспектору чуть старше меня возрастом, с которым, как я
надеялся, разговаривать будет попроще, чем с его матёрым коллегой.
Вася был никакой не Вася, а очень даже Гайбулла Икрамович, что ярко
подтверждалось его смуглой узбекской внешностью. Васей, по слухам,
его стали звать с лёгкой руки командира комсомольского оперативного
отряда Василия Жуковского, идейного борца с преступностью и
житейского философа одновременно. Это ему принадлежала фраза «Эх,
Вася!», которой он публично корил себя за что-нибудь неправильное.
Во время какого-то совместного милицейско-комсомольского рейда, в
котором участником оказался и Парманов, Жуковский произнёс свою
сакраментальную фразу, а она возьми, да и прилипни каким-то чудом к
инспектору. Парманов, к его чести, не обиделся и легко откликался в
дальнейшем на своё новое русское имя.
Я помнил, что мы неплохо ладили,
пока Вася служил в Череповце. Никуда он не перешёл, так и работал в
своей разрешиловке, несмотря на маленькие потолки по должности и
званию. А когда страна затрещала по швам, он уехал на родину, то ли
в хлебный Ташкент, то ли в солнечный Навои. Доходили слухи, а может
придумки, что он получил очень высокую должность и процветает
напропалую. Кто знает? Будь я на его месте, тоже бы сочинил
что-нибудь подобное при любом развитии событий. Но такое счастье
выпадало немногим. Не ко всем уехавшим в те времена их исторические
родины были одинаково щедры и благосклонны. Некоторым пришлось
возвращаться. Но отношение к ним было уже несколько другое.
Вернувшийся — это совсем не одно и то же, что не уезжавший. Вот
так.
Надо признаться, я шёл к Васе с
целью его обмануть. Немножко. Совсем чуть-чуть. И при этом помыслы
мои были чисты. На мою удачу, он оказался на месте и без
посетителей. И я взял быка за рога. Легенда была следующая:
начальство требует с меня акт передачи в разрешительную ружья,
которое я ранее изъял у одного гражданина. А я, разгильдяй и
редиска, эту бумагу куда-то заховал и не могу найти. И мне надо
сделать копию, чтобы от меня отвяли. Убей, не помню, к месту ли я
употребил давно привычный мне термин «редиска» (в каком там году
вышли «Джентльмены»?), но вроде прокатило. Значит в строчку.