Будет робкое объяснение.
Ложь о любви.
И разговор с родственниками. Очередное объявление о помолвке,
которое заставит весь свет замереть в осторожном ожидании. Может, и
ставки станут делать. Точно станут, чем будут несказанно злить
Александра. Марья же, как обычно, не замечая того, что ей не по
вкусу, займется приготовлениями к свадьбе. Мода-то с прошлого раза
изменилась…
…и быть может, все пойдет хорошо, если не сказать – обыкновенно,
как у других людей. И сама Василиса поверит, что в этот-то раз
получится, но потом…
Владимир сломал руку.
Всего-то.
И этого хватило, чтобы расторгнуть помолвку.
Она обняла себя, но тут же спохватилась, где находится. И
очередной гудок развеял остатки печальных мыслей. Пускай… хватит с
нее этих игр в невесту, и прочего тоже.
Что-то заскрежетало.
Дернулся вагон, заставив юную особу тоненько взвизгнуть, а
матушку ее нахмуриться. Пухлый господин достал было сигару, но
после недолгого раздумья убрал ее. А поезд тронулся, мягко,
осторожно, будто крадучись. За окнами поползли столбы и перрон.
Мелькнул и исчез Александр, прижимавший к груди огромный букет.
Ненадолго стекло заволокло паром, который превратился в капельки
воды. И показалось, что там, снаружи, дождь.
Вагон медленно проплыл мимо здания вокзала.
Потерялся ненадолго средь иных вагонов и поездов, чтобы
вырваться, наконец, на свободу. Ход ускорился. Столбы мелькали
чаще, а с ними – и редкие дерева.
Поля.
Дороги.
[1] В вагонах четвертого класса, самых
дешевых, пассажиры путешествовали стоя, не имели вагоны ни
освещения, ни отопления, также лишены были рессор.
[2] Вагоны второго класса, в них
устанавливали мягкие сиденья без подлокотников, на пять пассажиров
каждое.
Глава 5
Василиса не знала, как долго разглядывала картинку за окном,
завороженная этою сменой пейзажей. Марье бы понравилось. Она бы,
может, даже акварель написала. В последнее время в моду вновь вошли
пасторали.
Подали чай в высоких стаканах. Подстаканники сияли серебром, как
и щипцы для сахара, и серебряные ложечки. Белел фарфор. Сдоба пахла
ванилью, но чересчур уж резко, почти назойливо. И Василиса
поморщилась. Хотя вряд ли кто-то, кроме нее обратит на сию мелочь
внимание.
Девица, избавившись от шляпки – под ней обнаружилось облако
золотых кудряшек, - взяла маковый крендель и поднесла к глазам,
разглядывая его весьма пристально. И даже нахмурилась, но после все
же снизошла и отщипнула крошечку.