Кинула в рот.
И уставилась на Василису.
Правда, вскоре ее вниманием завладел тот самый господин,
которому все же следовало бы представиться, раз уж судьба столь
часто их сводит. Но он промолчал, а сама Василиса не обладала той
смелостью, которая досталась Настасье. Вот уж кто не стеснялся
нарушать приличия и первой представляться. Господин же прикрыл
глаза и сделал вид, что дремлет, хотя Василиса и слышала его
дыхание, ровное и спокойное, но вовсе не такое, как у спящих.
Пускай.
А девица перевела взгляд на толстяка, который не притворялся, но
сосредоточенно жевал ватрушку, прихлебывая сладкий – а после пяти
кусков сахару он иным быть не может – чай. А под взглядом этим он
вдруг засмущался.
Покраснел.
И ватрушкой подавился.
- Нюся! – с легким упреком произнесла женщина. А девица лишь
дернула плечиком. И одно это слово, разрушив блаженную тишину,
будто дозволило ей говорить.
- А что я? Я ничего… скукотень какая, правда? А мы в Гезлёв
едем. А вы куда?
Ответом было молчание. И Василисе вдруг стало жаль эту девушку,
которая ничего-то дурного не хотела. Вон как сцепила тонкие почти
хрустальные руки. И в огромных лазоревых очах появилось обиженное
выражение, того и гляди расплачется.
- И я в Гезлёв, - ответила она.
- А куда? Маменька хотела в
«Талассу»[1], но оказалось, что там мест
совсем нет! Представляете, ужас какой!
- Нюся…
- А я ведь говорила, что надобно еще с зимы договариваться, там
санатория приличная. Зато маменькина подруга собиралась на villa
«Carmen», но после передумала, потому что у ней дочка замуж
выходит. Такая дура…
- Нюся!
- Так ведь дура и есть! Зачем выходить за первого попавшегося,
кто предложение сделал?! И ладно бы красавец какой или богатый, так
нет, чиновник из этих… из жандармов, - Нюся скривила прехорошенький
нос.
- Что плохого в жандармах? – подал вдруг голос господин.
Он избавился от серого своего пальто, оставшись в сером же
невыразительном костюме, впрочем, весьма недурного качества.
- А что хорошего? – Нюся тряхнула кудряшками. – Они волю народа
подавляют! Кровавые псы режима…
- Нюся! – женщина даже привстала. – Извините, она у меня…
- Очень непосредственна, - господин позволил себе улыбку.
- К сожалению, - мрачно произнесла женщина и, приложив ладонь к
груди, представилась. – Ефимия Гавриловна. Рязина. Из мещан… и
вправду… подруга предложила… места оплачены, не пропадать же. Хотя
и неудобно получилось. Но…