— Он – это кто?
— Профессор Мелиар Делла, тот, кто создал программу «Крысоед». –
Рэй смотрит с торжеством. – Удивлен? Вот и он удивился тому, что ты
уже неделю под программой и еще не чокнулся и не подох.
Открываю и закрываю рот.
— Он спустился сюда, к черноротым? Но как…
— Идем, сам все увидишь.
Топая за ним, размышляю над цепочкой случайностей и тем, как
полезно иногда слушать интуицию, ведь, возможно, так Шахар
наставляет меня на правильный путь. Если бы промолчал о программе,
не видать мне профессора как своих ушей.
Скоро решится моя судьба, я избавлюсь от программы и вернусь в
свою стаю.
Убежище Рэй обустроил в таком адском месте, куда не сунулся бы
даже трикстер. Прежде чем добраться туда, мы долго петляем по
ангарам, забитым ржавыми автомобильными корпусами и бытовым
мусором, который сюда сбрасывают жители ближайшего улья, а потом
ползем по вентиляционной шахте, и приходится сжимать зубы, потому
что раненое плечо начинает адски болеть.
Помещение напоминает огромную квадратную грыжу вентиляционной
шахты, где приборы непонятного назначения оплетены проводами, как
корнями, мигают датчики, единственное, что я узнаю – катушки
магнитной индукции. Отодвинув провода, Рэй снова становится на
четвереньки, я, мысленно матерясь, ползу за ним и попадаю в
просторную комнату с множеством разнокалиберных мониторов, панелей
управления и четырьмя пластиковыми стульями. Очень сожалею, что я в
кибернетике не силен – не было базы, чтоб развиваться. Вот механика
– это мое.
Спрыгнув на пол, Рэй проводит рукой над одной из панелей, и
железная дверь, настолько старая, что слои краски образуют наплывы,
отодвигается в сторону.
— Мы пришли.
Как следует изучить приборы не успеваю: из-за двери доносится
жужжание мотора, и оттуда выезжает изможденный старик в инвалидной
коляске.
Мелиар Делла, 72 года
Уровень 4, ступень 3, нейробиолог.
Надо же, инвалид! А мне представлялся розовощекий мужик с
глазами-бусинами, молодящийся, как и все на верхних уровнях.
Пока соображаю, с чего начать разговор, профессор направляет
кресло ко мне, останавливается в десятке сантиметров, запрокидывает
голову, чтобы получше меня рассмотреть. У него удивительно ясные
желто-карие глаза, в них читается то ли радость, то ли
восхищение.
Когда я шел сюда, очень хотелось ему врезать – за себя и других
людей, убитых его программой. Но бить парализованного?!