Эта молельня выглядела достаточно старой, сложенной из
потемневших от времени брёвен. На куполе, выполненном в виде
конуса, красовался крест. Только не прямой, как у земных христиан,
а косой, по типу андреевского. Чуть присмотревшись к нему, я
вздрогнул...
— Хватит глазеть! Пошёл, — скомандовал подошедший «конвойный»,
ухватив за верёвку и потянув за собой. — Давай-давай,
пошевеливайся... крыса барханная...
Как и предполагал, меня завели в сарай-каталажку. Внутри, в
самом деле, оказалось что-то вроде узилища, совмещённого с
«промышленным» складом. Кучи какого-то деревенского барахла и
несколько загородок с относительно толстыми стенами и дверями со
стальными решётками.
В одной из таких вот «камер» меня и заперли. А вот пожрать не
дали. Забыли, наверное. Но я этому ни капельки не огорчился. Потому
что впервые за трое суток наконец-то остался один, без пригляда.
Тусующийся где-то рядом охранник не в счёт. На меня он внимания не
обращал, а если б и попытался проверить, что с пленником, то ни
черта бы без факела не увидел — темень внутри стояла
первостатейная.
Я же, в отличие от него, всё видел прекрасно. «Специальное
зрение», приобретённое полгода назад в трактире в Больших Лисавах,
работало до сих пор и со временем, судя по ощущениям, становилось
всё лучше и лучше.
Чем такая способность могла бы помочь мне сегодня — об этом я
пока не задумывался. Все мысли сейчас занимала местная «церковь» и
«крест» на куполе. Классический андреевский крест, только
составленный не из двух одинаковых перекладин, а из «стрелы» и
«дубины». И это был вовсе не «новодел» — я это точно видел...
* * *
Из полудрёмы меня выдернул ударивший по глазам свет. Дверь в
камеру отворилась, и зычный голос скомандовал:
— Подымайся! Тебя хочет видеть высокородная...
Меня вывели из сарая и отконвоировали в трактир.
Волшебница Астия занимала одну из гостевых комнат на втором
этаже.
— Оставьте нас, — приказала она, когда меня втолкнули к ней в
«номер» и усадили связанным на «гостевой» стул.
Ривийские воины вышли, мы остались одни.
Снаружи уже стемнело. Магичка сидела в кресле напротив, нас
разделял небольшой столик, типа журнального. Вместо газет и
журналов на столике располагался подсвечник. Смотреть на хозяйку
комнаты через пламя свечей было не слишком удобно. Контуры женщины
расплывались, детали терялись в окружающем свечи световом
круге.