И второй голос, побасовитее, ведущий
вторую партию параллельно первой, но с небольшим отставанием, и
похоже, не знающий слов:
— Ой, благодать!
И опять первый:
— В поле никого не видать...
— Ой, бу-бу-бу!
— Только мы с лосём, по полю
идём...
У меня медленно отвисала челюсть — я
поняла, кто это поёт. И пел он ужасно. Очень громко, пожалуй, даже
громче меня, но при этом жутко не вытягивал верхние ноты, но всё
равно пытался, в его распоряжении было столько вариаций
разнообразных «петухов», сколько я даже в младшей школе не слышала,
у нас все хорошо пели от природы, а кто не умел, того очень
серьёзно учили, вся эльфийская магия завязана на голосе, им нужно
уметь владеть. И мой обалденный куратор прямо сейчас демонстрировал
высший пилотаж владения петушиной техникой.
— Сяду я верхом на лося...
— Ой, на лося!
— Сяду, никого не спрося...
— Ой, ла-ла-ла!
Если честно, даже у лося было меньше
«петухов», чем у Романа. Когда у лосика нота не шла, он просто
замолкал, Роман же тянул её до победного, выжимая связки как ржавую
пружину, моим ушам было почти больно. Я посмотрела на папу, пытаясь
найти на его лице какую-нибудь подсказку, но мой взгляд его,
похоже, добил — он положил яблоко, схватился за голову и беззвучно
рассмеялся, кусая губы и качая головой, посмотрел на меня и
прошептал:
— Ты можешь их успокоить?
Я не могла даже челюсть на место
вернуть, и дар речи ко мне не возвращался, зато лосик с Романом,
судя по звуку, подходили всё ближе.
— Дай-ка я разок посмотрю...
— Дай, посмотрю!
— Где рождает поле зарю...
— Бу-бу-бу-бу!
Шум под окном становился громче,
возмущённые эльфы ругались, но перекричать мою суперкоманду всё
равно не могли. Я встала, дошла до окна, пытаясь руками вернуть
челюсть на место, рассмотрела где-то в самом конце улицы эту
голосистую парочку, ужаснулась, представив, как это будет громко,
когда они подойдут поближе. Этих двоих было бы слышно всему городу,
даже если бы они в лесу пели, и это серьёзная проблема — эльфы
чувствительны к звукам, такая аудио-атака для них хуже урагана.
— Зо-ло-тая рожь, да кудрявый лён...
— Роман сидел на лосе, такой безудержно счастливый, что даже не
пытался это скрывать, и пел себе в удовольствие, широко раскинув
руки и запрокинув к небу голову, в нём было столько кайфа от
процесса, что я поняла, что я сейчас сделаю.