Нежно-рыжий закат раскинулся над городом на противоположном берегу пруда, спокойного и ровного, как зеркало. Стоящая на коротком мысу Пашка старательно пыталась нарушить его безмятежность: швыряла плоские камешки в воду, пуская блинчики. Её рекорд был три раза – а ведь когда-то в детстве она умела как-то изгаляться так, что камешек отскакивал от воды семь раз, не меньше!
К сожалению, она была не одна.
Истомин, пришедший вслед за ней (сегодня почему-то был не на машине) стоял поодаль, прислонился спиной к дереву и скрестил руки на груди. Пашка чувствовала его присутствие, но ничего не говорила. Какое-то время царило молчание – но Истомин предпочёл его нарушить.
– Интересная у тебя татуировка.
Плюх! Камешек отскочил четыре раза, а затем ушёл на дно.
– Сочту это за комплимент, – сказала Пашка, решив, что этого хватит, чтобы разговор заглох.
Не вышло.
– Но не тебе, а скорее, мастеру. Кто её сделал?
– Один мой знакомый. Хобби у него татухи набивать.
– Адрес не подскажешь?
– Не подскажу.
– «Держись подальше» – это что, предостережение?
«Перевёл, зараза. Он что, учитель английского?» – подумала Пашка, бросив камень, а затем озвучила свой вопрос.
– Нет, не английского, а алгебры, – поправил её Истомин.
– Тоже ворчишь на учеников, когда они решают правильно, но не так, как ты говоришь?
Её собеседник короткое время молчал.
– Если ученик сам освоил способ, о котором я не рассказывал, и решает им – это ли не повод для гордости? Это скорее заслуга, чем вина.
– Ну надо же, какие мы добрые, – недоверчиво скривила лицо Лысая, запустив в воду ещё один снаряд.
Теперь Истомин молчал подольше.
– У тебя что, детская травма, связанная с математикой?
– Вот скажи, почему ты вообще до сих пор здесь? – зло обернулась Пашка. – Какого хрена тебе надо от меня?!
– Тот парень, которого ты от гопарей спасла… Ты его знаешь?
– Хватит. До меня. Допытываться. Это не твоё собачье дело, знаю я его или нет!
Истомин снова замолчал. Спустя какое-то время он произнёс, глядя в сторону противоположного берега:
– Красиво, да? Хоть пейзаж рисуй.
– Да хрен там, – сказала Пашка мрачно. Ей не хотелось ни в чём соглашаться с этим странным типом. – Этот пейзаж – шлюха.
– Что ты имеешь в виду? – не понял Истомин.