Сегодня был первый солнечный день после целой недели дождей. Мы приехали на закате. Солнце медленно тонуло в безлюдной тишине. Трава звенела, внутри нее все летало, жило и плодилось, кузнечики стайками отскакивали от ног, как брызги. Она помчалась на холм, навстречу ему, срывая с себя одежду прямо на ходу, будто собиралась кинуться в небесный простор как в море. Я запер машину и побрел следом. Слишком земной, слишком медленный. Когда я говорил ей о том, что рядом с ее красотой, в свете ее волос, в волнах ее голоса, я чувствую себя уродливым и ничтожным недоразумением, она хмурилась и, сердясь, чуть ли не топая ногами, как озлившийся ребенок, строго ставила передо мной вопрос: «Что это за любовь такая, если она заставляет тебя чувствовать себя жалким и лишает тебя человеческого достоинства?!»
Я хочу, чтобы моя любовь делала тебя сильнее.
Я хочу, чтобы весь мир любил тебя так, как люблю тебя я.
Я хочу…
Я хочу..
Я хочу.
Я хочу!
Я выполнял все, что следовало после этих слов.
«Я хочу бежать голой по вершине холма!»
Она бежала вверх. Я неторопливо поднимался за ней, подбирая сброшенную одежду. Тайком, одним движением, я подносил ткань к лицу и вдыхал всей грудью. Ее запах врывался в меня и взрывался в легких, как фейерверк. Молоко, мускат, что-то детское. В моей душе молочно-мускатный взрыв.
Она бежит, не оборачиваясь. Ее волосы внезапно подхватил ветер, взметнул порывом. Голая белая спина мелькает впереди, розовые соски ласкает жаркий встречный поток. Мне трудно дышать.
Я на секунду закрываю глаза, чтобы перевести дух. В какой-то момент красоты становится так много, что душа уже не в силах ее вынести, прогибаясь под грузом и скрипя на изломе, она молит о пощаде. Сколько счастья способен вынести человек?
Вдруг в темноту под веками одним ударом ворвался короткий, резкий крик. Я оступился от неожиданности, и тело, накренившись, коснулось руками земли, но тут же отскочило, как пружина, и бросилось к ней, наверх, не разбирая дороги. В два прыжка я достиг вершины. Тело само, повинуясь голому, дикому инстинкту, схватило ее, как зверь, и закрыло руками, схватило так крепко, что волосы, зажатые между нами, натянулись на ее голове и дернули ее вниз, но она не отстранилась, застыв всем существом, от кончиков волос до взгляда. Глаза неподвижно смотрели вперед, на единственное дерево на холме. Большое, как в сказке.