Оснований сомневаться в приказах высоких чинов Генштаба, в их
оценке и прогнозах развития ситуации у контр-адмирала Анохина не
было. Пример «покусанного» «Петра Великого» не просто говорил, он
кричал – что-то в той тонкой грани «холодного» военного
противостояния двух великих держав изменилось! Эта «тонкая грань»
вроде бы осталась, но обе стороны стали позволять себе делать
небольшие «шажки-заступы» за её линию.
Бесило, что за всеми этими инструкциями, спускаемыми по цепочке
и напрямую с Москвы, явно проглядывались «гражданские» товарищи с
политическим и дипломатическим подходом к реалиям. Отсюда и шли
какие-то абсолютно неуместные для военной задачи неопределённости:
«возможно», «якобы», «осмотрительно», «не допуская и не поддаваясь»
(в смысле провокаций), из которого самым понятным было «не
применять ядерное оружие ни при каких обстоятельствах».
Анохин знал, что авианесущий крейсер «Минск» первый вступил в
соприкосновение с «Петром Великим», прикрыв от американцев. Знал,
что командовавший миссией капитан 1-го ранга Саможенов имел
непосредственный контакт с командиром тяжёлого крейсера (того
самого, коего увёз в Москву Главком) и что-то знает… Знает возможно
нечто большее, чем…
– Не могу, – упёрся Вениамин Павлович Саможенов, когда Анохин не
поленился, прибыл баркасом на борт «Минска» и они обособились от
навязчивого особиста, – не могу! У меня на борту чуть ли не взвод
товарищей из органов квартировал… и по сию пору. И на
«сторожевиках», и на «обеспечителях», что участвовали в операции.
Из каждого распоследнего матросика душу вытрясли своими допросами и
бумагомараньем на подписках.
– Вениамин Павлович! Но какого такого мать в три боцманских
загиба хрена, командующий эскадры знает меньше чем какой-нибудь
сопливый сигнальщик или радист?!
– Не перегибайте Рональд Александрович, ничего ни сигнальщики,
ни другие матросики не знают. У них до такого (да и у меня) мозгов
не хватит. И я, чёрт меня подери, чего не положено – не знаю! Не
знаю! Иначе не хочу дослуживать где-нибудь на Диксоне! Но заверю со
всей ответственностью – дело более чем серьёзное, и случиться может
всякое! Бдеть нам и на море и под… и в небе! Вот так!
Истинно морская душа Рональда Александровича неизменно ставила
Морфлот выше авиации… и вообще выше летунов, хоть те и «машут
крыльями над мачтами».