– И пожалуйста, при всём удобстве! И катись оно всё к чёрту! Да
что-то меня в последние дни выцарапывает. Такое впечатление, что мы
уже вечность назад перенеслись в Южную Атлантику, и всю эту мать её
вечность брели море-океаном, сражались, снова плавали-летали,
дубасили-получали. И конца и краю этому…
– Событийность, – попытался найти объяснение Скопин, – очень
насыщено: на события, на смену мест, на происшествия. Сам подумай,
сколько всего произошло всего-то за пару-тройку месяцев. Блин…
провокатор чёртов, что там у тебя?
– Как что? «Шило»! На апельсиновых корочках, честно заработанных
на аргентинской службе. Ты ж всё равно в подвахте. На сон…
хлебнёшь?
– Чуть-чуть, – подставил опустевшую чашку. Оговорка об
«аргентинской службе» сразу напомнила, как на премиальное золотишко
целая специальная бригада
«фиников»[22]приезжала – взяли пробы,
взвесили-перевесили, составили акт, всё под опись.
«Интересно нам (экипажу) хоть краюха перепадёт»?
– Пока до Союза идём, пока в море – последние денёчки на воле, –
разливая, между тем приговаривал, как баюкая Харебов, – а вот когда
дотянем наш пепелац на Плюк…
– На Плюк? А-а-а… «Кин-дза-дза»!
– Ага. И судя по нашим особистам и прочим слугам партии, Плюк
нам светит ещё тот. И «ку» партсекретарям на раз-два-три приседать
придётся. Зуб даю, во Владике опять заявятся: парторг, комсорг,
замполит. Все на подбор! Чёрт! А может мне веру поменять? В смысле,
в партию вступить?
– Нахрена? – кавторанг сразу и не понял, что майор
прикалывается.
– А чтобы был ресурс для наказаний. Вас непартийных, когда
накосячите, чем бичевать? Нечем! Отрезанный ломоть! Диссиденты! А
на мне – вся партийно-воспитательная работа, полный набор: сначала
замечание, следом выговор, затем снятие выговора, снова замечание
по партийной линии! Пристыдят, пожурят, попеняют отобрать билет
члена КПСС. А в конце, когда уж совсем потеряют надежду, любовь и
веру … в моё стремление к светлому будущему, торжественно и сурово
в назидание другим, наконец, отберут! И я уже не член! Гы-гы!
– Да ну, тебя! Расписал, блин. Достаточно, что полкан-особист о
нашем моральном разложении доложит куда надо.
– Особисты не наши, и нам не указ. Да и плевать им на нашу
«демократию».[23]На них больше висит
секретность и предотвращение утечки.
– Ладно, давай уж, а то греем, – Скопин с сомнением глядел на
содержимое чашки – пить, не пить?