— В Суздальском монастыре, инокине
Ольге найдут место, - сказал Игнатий.
Ксения рассмеялась.
— Владыко, ты пугаешь меня обителью?
– просила Ксения, ухмыляясь.
Когда Татищев просил ее, Ксению
Борисовну, повлиять на решение царя Димитрия Иоанновича, чтобы
государь сменил гнев на милость, женщина вдруг поверила, что вновь
способна стать даже не царевной, но царицей. Однако, когда она
прибыла в Москву, ее не то, что не встречали бурно и с овациями,
инокиню Ольгу поселили в какой-то захудалый дом, что на окраине
стольного града, но не более того.
После прибыл посыльный, который
привез повеление инокине Ольги прибыть к царю. Ксения в вежливой
форме отписалась, что царевна Ксения Борисовна прибудет для
разговора к государю, если ее пригласят приличествующе статусу.
Женщина была уверена, что последует торжественность, сопровождение
царскими рындами до Кремля, или еще какие-нибудь атрибуты,
подчеркивающие царственный статус Ксении. Тем более, что она не
оставалась одна.
«К царице» приходили разные люди,
чаще женщины, что просили за своих мужей. Это паломничество,
казалось, к простой инокини, еще больше убедило Ксению в том, что
она, действительно, царица. Она пребывала в иллюзиях, что вопрос о
признании пострига незаконным, уже решился, что государь готов
признать чадо, который во чреве Ксении, своим ребенком, а ее в
скорости поведет под венец.
А после принесли короткое письмо от
него, где писалось лишь: «Не долго, но я подожду». Димитрий, этот
сластолюбец, который плакал у нее на руках, сокрушался, что
придется отсылать Ксению в монастырь, потому как он оказывался
заложником обстоятельств. Он теперь ждал, чтобы она, словно и не
царственная особа, самолично, без свиты, пришла к нему,
поклонилась, чем признала в нем истинного царя.
— Да отчего вы упертые такие? –
сокрушался Игнатий.
Два часа назад патриарх Игнатий
разговаривал с государем, уговаривал того прислать подобающее
будущей царице сопровождение, но Димитрий Иоаннович отказался это
делать, ссылаясь на то, что решение о какой-либо женитьбе он не
принял, а венчаться лишь потому, что царь принял политику единения
и преемственности династий – это неправильно.
— Поверь, дочь моя, он стал иным.
Порой я уверен, что предо мной иной муж, а, взгляну на него, так,
нет, тот это человек. Метаморфозы, - сказал патриарх Игнатий,
разведя руками.